Почему должно быть «тем лучше – чем хуже»?

| статьи | печать

Почему должно быть «тем лучше – чем хуже»?

Такой вывод напрашивается после ознакомления со статьёй Сергея Гуриева и Олега Цывинского «Ratio economica: Демократичный кризис» («Ведомости», 28 августа 2012 г.). Авторитетные экономисты, анализируя ситуацию в России и ссылаясь на зарубежные межстрановые исследования, приходят к выводу, что экономический рост не гарантирует становление демократии и защиту от диктатуры. А вот реализация его противоположности – экономического кризиса – вполне может стать толчком к назревшим демократическим преобразованиям. Правда, по этой причине «кризисный сценарий» опасен для нынешней власти.

Сразу отметим, что проблема соотношения авторитарных и демократических принципов управления государством не является предметом нашего рассмотрения. Но тезис о том, что «экономический рост неизбежно не приводит к демократии и не является панацеей от диктатуры… а кризис полезнее для перехода к демократии и может стать толчком либо для перехода к демократии, либо к значительному улучшению демократических институтов», безусловно, заслуживает внимания и обсуждения.

Как показывает мировой опыт, во многих странах, входящих в группу мировых лидеров, экономический рост и, в частности, подушевое увеличение ВВП напрямую связаны с демократическими свободами и политическими традициями. Однако примеры Японии, Южной Кореи, Сингапура, Китая противоречат такой закономерности. Но тезис о том, что увеличение различных показателей уровня жизни позволяет прогнозировать постепенный рост (уровня) демократии или хотя бы малую зависимость между доходами и демократией, имеет право на существование. Равно как и вывод группы учёных, не установивших при учёте страновых особенностей зависимости между подушевым ВВП и уровнем демократии (там же).

Таким образом, явно выраженная причинно-следственная связь между экономическим ростом и развитием в обществе демократических институтов отсутствует.

Случайно или нет, вне поля зрения авторов оказались высказывания патриарха рыночной модели и творца монетарной теории Милтона Фридмана. Иначе посыл взаимозависимости демократии и экономики был бы конструктивно переориентирован в давно известном направлении, в рамках которого экономическая свобода и рыночная конкуренция есть необходимые и достаточные условия успешного экономического и политического развития:

«Экономическое устройство играет двоякую роль в развитии свободного общества. С одной стороны, свобода экономических отношений сама по себе есть составная часть свободы в широком смысле, поэтому экономическая свобода является самоцелью. С другой стороны, экономическая свобода – это необходимое средство к достижению свободы политической. …Если не для интеллектуалов, то для большинства граждан страны непосредственная важность экономической свободы по меньшей мере сравнима по своей значимости с косвенной важностью экономической свободы как средства к достижению свободы политической» (Фридман М. Капитализм и свобода/пер. с англ. М.: Новое издательство, 2006. – 240 с.).

Конечно, всё это давным-давно изучено, подтверждено и реализовано в мировой практике. Но ведь в России экономические реформы идут трудно, точнее сказать, и вовсе буксуют. Монополии, коррупция, чиновничий произвол, правовой нигилизм, отсутствие гарантий собственности и прочие «родимые пятна» отечественного капитализма подавляют конкуренцию, отпугивают потенциальных инвесторов, а экономическая свобода в российской действительности вообще понятие достаточно условное. Не в этом ли некоторые причины множащихся проблем – и не только экономических? Утверждение «политика есть концентрированное выражение экономики», кажется, ещё никто не подвергал сомнению.

Не удостоив, однако, вниманием подобную тему, давно волнующую общество, авторы совершают своеобразный «диалектический кульбит» и задаются вопросом: «Если нет гарантий, что рост (экономический. – В.Т.) приведёт к демократизации, может быть, к ней приведёт кризис (экономический. – В.Т.)?» И не ошибаются в своих предположениях, сославшись на исследования, доказывающие влияние краткосрочного экономического кризиса (в частности, засухи) на смену политического режима (там же):

«Для каждого пятилетнего периода в 19652000 гг. называют кризисным тот год, в котором темпы экономического роста падают на 3, 4 или 5% по сравнению со средним ростом в предыдущие пять лет. Оказывается, что вероятность перехода к демократии (в следующие пять лет) для каждого из таких уровней кризиса значительно возрастает. Для кризиса в 5% улучшение индекса демократии составляет почти 10%. Другими словами, после падения роста на 5% вероятность перехода от полной диктатуры (индекс демократии равен нулю) к полной демократии (индекс демократии равен единице) равна 10% (либо уровень демократии увеличится на 10 процентных пунктов)».

Отсюда следует весьма «оптимистичное» заключение: «Конечно, данные по кризису в африканских странах напрямую не применимы к России, и данные в среднем по миру тоже дают лишь приблизительный прогноз. Однако оба исследования показывают, что пятипроцентный экономический кризис может оказать существенное влияние на политическую систему. Не стоит думать, что такой кризис маловероятен. Если взять базовый прогноз роста экономики России на 2013 г. (34% в год) и кризисный сценарий Минэкономразвития (-2,7%), то прогнозируемый кризис будет ещё больше, чем 5%».

Любопытная получается стратегия. Экономический кризис вызывает политические перемены – всё более масштабные по мере углубления кризиса. С высокой долей вероятности происходят всесторонние демократические преобразования. При этом возникает их обратное влияние на экономику и начинается экономический рост. Ниже отскок – выше подскок! Чем не захватывающая перспектива? Но не разглядели россияне настойчивую подсказку рационального мышления о том, что экономический кризис – это хорошо для последующего экономического роста. Не уловили потрясающей сути: чтобы такой ростбыл быстрее и выше, исходный экономический кризис должен быть глубже!

Вспоминается школьная считалка на уроках математики. В век почтовых карет одному человеку понадобилось срочно добраться от станции до города. Ему объяснили, что с тремя лошадьми он доедет за три часа. С четырьмя – за два. «А если шестёрку возьму я тогда?» – «За час ты домчишься на них без труда». – «Так лучше восьмёрку возьму, коль найдётся, – тогда мне и ехать совсем не придётся!» Оставим без комментариев оригинальную подсказку…

Завершая обсуждение, ещё раз процитируем М. Фридмана: «Только от нас самих зависит создание такого общества, которое охраняет и расширяет свободу человеческой личности, не допускает чрезмерного расширения власти государства и следит за тем, чтобы правительство всегда оставалось слугой народа и не превращалось в его хозяина. Именно рынок делает экономическую мощь ограничителем политической власти, а не её укрепителем...» (М. Фридман и Ф. Хайек о свободе/ пер. с англ. под ред. А. Бабича. – САТО INSTITUTE, 1985. – 135 с).

Сегодня в лидерах страны, развивающие эффективные рыночные отношения и стимулирующие продуманный экономический рост, а не верящие в «удачу» благодаря экономическим кризисам. В современном мире это не комильфо.

Символична и неслучайна конечная оговорка авторов: «Лучшие на сегодняшний день исследования не дают никаких гарантий, не стоит уповать на спасительный экономический рост или надеяться по логике „чем хуже, тем лучше“ на падение политического режима после экономического кризиса. Демократически настроенным гражданам России лучше рассчитывать на свои силы».

На что рассчитывать гражданам с миллионными доходами, понятно. Но как быть половине россиян с доходами менее 15 000 руб. в месяц? Как тут не вспомнить ещё одно высказывание М. Фридмана: «У политики есть своя невидимая рука, действующая в направлении, противоположном тому, в котором действует невидимая рука рынка» (там же).