Глобальные прогнозы
Давосский форум — 2013 констатировал тотальный дефицит новых подходов: мир устал бояться кризиса, но свежих идей нет. Ни одна страна не представила модели глобальной трансформации, понятный вектор дальнейшего развития отсутствует. Мир застыл в состоянии неопределённости и поиска новых перспективных путей («Перспектива-2050» — Фонд «Посткризисный мир», февраль — май, 2013 г.).
Вместе с тем международное экспертное сообщество по ряду важнейших глобальных проблем едино во мнении, например, в том, что в период перехода 2013—2050 гг. одним из доминирующих вызовов человечеству будет дефицит природных ресурсов. Представления экспертов, опрошенных Фондом «Посткризисный мир», о структуре глобальной энергетики в мире к середине нынешнего столетия отображены на рис. 1.
Почти половина участников исследования (46%) считают, что ведущую роль сохранят традиционные углеводородные ресурсы (включая добычу сланцевого газа) и совершенствуемая атомная энергетика. Более трети экспертов указывают на увеличение вклада возобновляемых альтернативных источников. Опрошенные не исключают начала освоения в промышленных масштабах «прорывных» технологий, в частности термоядерного синтеза (там же). Какие-либо глобальные технологические провалы не прогнозируются.
Однако эксперты ЦМАКП не исключают, что политика модернизационного обновления и инновационных прорывов в развитых и успешно развивающихся странах в краткосрочной перспективе потерпит неудачу, они понесут колоссальный экономический ущерб с тяжёлыми социальными и прочими последствиями. Цены на традиционные энергоносители существенно повысятся. Вследствие растущих финансовых издержек, удорожания производства, возникающих внутренних проблем, темпы роста ВВП в этих странах упадут, внешнеэкономическая активность снизится.
Тогда — как в старом анекдоте — наступит наш «звёздный час»: «И тут вхожу я в совершенно белом костюме!»
Стремительно растущие золото-валютные резервы и значительный бюджетный профицит откроют перед Россией широкие возможности по оснащению отечественной промышленности передовыми технологиями (ранее недоступными либо дорогостоящими), динамичному обновлению инфраструктуры, энергичному переобучению кадров, социальной стабилизации общества и т.д. Иными словами, руководствуйся принципом «Чем хуже им, тем лучше нам» и «не рви пупок»: надейся и жди — мировое лидерство придёт в своё время!
Согласно первым двум сценариям ЦМАКП («Инфляционный технологический прорыв» и «Энергетическая инфляция») новые технологии не смогут предотвратить очередной экономический кризис на рубеже 2020-х гг.
По первому — в ближайшие три-четыре года «быстрый рост цен на нефть», «интенсивное расширение инвестиций в развивающиеся рынки» и «активное создание технологических заделов: „новая энергетика”, производственные и биотехнологии» окажутся бессильны перед ожидаемым в 2018 г. кризисом. После посткризисного восстановления с 2023 г. начнётся экономическое возрождение: вначале через инвестиции и масштабный трансфер в развивающиеся рынки, а к концу третьего десятилетия через «бурное распространение новых производственных технологий».
По второму — в эти же сроки быстрый рост цен на нефть и инвестиции в развивающиеся рынки не будут сопровождаться созданием новых технологических заделов, но всё равно приведут к кризису. Продолжающийся рост цен на нефть после 2023 г. сохранит «приток прямых иностранных инвестиций и торможение прорывных инноваций на промышленных рынках в условиях роста самих рынков». В таких условиях научно-технический прогресс замедлится, и новую волну инноваций следует ожидать ближе к середине столетия.
Если цены на нефть будут расти медленно, избежать кризиса позволит третий сценарий «Стремление к эффективности» с «умеренными темпами роста мировой экономики» в ближайшие три года при «низкой доступности венчурного финансирования». В последующее пятилетие начнётся «оживление мировой экономики и активизация инновационного процесса». Но после 2023 г. всё испортит «заметный подъём цен на нефть». Поэтому «рост мировой экономики будет „органичный”, но медленный, сопровождаемый „оптимизацией” существующих производственных технологий и бумом микроинноваций» («Форсайт», 2013 г., № 2; «Финмаркет», 8 августа 2013 г.).
Информация к размышлению
Великобритания — пока единственная страна ЕС, приступившая к практической разработке сланцевого газа. По данным агентства Reuters, запасы сланцевого газа в стране составляют 37 трлн куб. м. Даже учитывая, что извлекаемыми обычно являются около 10% от всех запасов, это позволит в течение ближайших 100 лет полностью обеспечить потребности национальной экономики в энергетических ресурсах. Ежегодное потребление газа в Великобритании составляет 84 млрд куб. м. (NEWSru.com/Экономика, 12 августа 2013 г.).
По оценкам Международного энергетического агентства к 2035 г. доля голубого топлива в глобальном энергобалансе увеличится с 21 до 25%., конкуренция различных видов газа усилится. Сланцевое топливо в ближайшие годы останется региональным ресурсом («Сланцевая революция задерживается», «Экономика и жизнь», 2013 г., №32 — см. здесь же).
Однако выделить результирующую энергетической конфигурации через несколько десятилетий — непросто. В среднесрочной перспективе в ходе диверсификации будут присутствовать и старые, и новые источники и виды энергии. Вместе с тем, возросшие технологические возможности позволят в большей степени учитывать геоклиматические условия и прочую специфику стран при выборе энергетической стратегии. Иными словами, будет характерен поиск баланса различных видов энергии для максимизации их преимуществ и нейтрализации недостатков («Перспектива-2050» — Фонд «Посткризисный мир», февраль — май, 2013 г.).
Кто окажется прав в прогнозе структуры энергоресурсов ближайшего будущего — оптимисты или пессимисты? Ждать осталось недолго…
Российские проекции
В рамках «Инфляционного технологического прорыва» российский сценарий назван «Встраивание в глобальные цепочки». Характерная особенность — инвестиционная активность (в основном, портфельная), поддерживаемая «либерализацией законодательства, некоторым ростом изъятий ренты при снижении внутренних налогов и налоговым правилом, госрасходами на человеческий капитал и, отчасти, на инфраструктуру, активной приватизацией».
«Энергетическая инфляция» открывает два сценария: «Собственный полюс» и «Умный сырьевой».
Первый основан на «конкурентных преимуществах государственно-частного партнёрства, привлечении „договорных” стратегических прямых портфельных инвестиций, модернизации массовых производств, создании адекватной институциональной системы». Потребуются «перераспределение природной ренты через налогообложение, корпоративная реформа, инвестиции в модернизацию компаний, ужесточение стандартов эффективности, заимствования „пока дают” до 20% ВВП, глобальные альянсы с мировыми лидерами рынков».
Второй сценарий предусматривает «модернизацию и эксплуатацию традиционных конкурентных преимуществ (энергетических, сырьевых, транзитных) и дополняющих (высокотехнологичных) и их рекапитализацию». Понадобятся «снижение ренты для нефтяников, госинвестиции в инфраструктуру (включая „новую энергетику”), либерализация режима прямых иностранных инвестиций в энергетику и концессий в транспорт, заимствования компаний на мировых рынках».
«Стремление к эффективности» предполагает «принуждение к модернизации». Предполагается, что одним из следствий затяжного выхода из «кризиса (до 2016 г.) станет ликвидация устаревших и неэффективных звеньев экономики в условиях жёстких бюджетных ограничений с последующим ростом на новой базе». Основные компоненты — «жёсткая бюджетная политика, ориентация на рост эффективности, акцентированность бюджета на социальных расходах» (там же).
Таким образом, «сценарии глобального уровня определяются темпами и характером выхода глобальной экономики из кризиса, …возможностями и последствиями технологического прорыва в сфере энергетики, которая, как ожидается, окажет наиболее масштабное влияние на развитие мировой экономики благодаря высокому уровню готовности новых технологических решений, способности вызвать масштабные преобразования рынков и порождать колоссальные экономические эффекты. Содержание сценариев национального уровня зависит от адаптации экономики к новой ситуации на мировых рынках, что в свою очередь определяет модели управления сырьевой рентой, иностранными инвестициями, позиционирование на растущих рынках и т.д.» («Форсайт», 2013 г., № 2).
Бег на месте
Из прогноза следует, что во всех сценариях, кроме сценария «Встраивание в глобальные цепочки», российская экономика сохранит опережающие темпы роста по сравнению с остальным миром. Если будут осуществляться сценарии «Умный сырьевой» или «Принуждение к модернизации», то российский ВВП будет расти в 1,1—1,2 раза быстрее общемирового. Это равно удвоению российского ВВП по сравнению с 2011 г. («Финмаркет», 8 августа, 2013 г.).
Анализируя результаты моделирования (рис. 2 и 3), необходимо помнить, что действительность, как это часто бывает, не оправдывает надежды разработчиков.
Информация к размышлению
Первый глобальный сценарий был подготовлен в 2011 г. и предусматривал инвестиционный подъём в 2012—2017 гг., быстрое восстановление экономики и рост ВВП более 5% (Выделено. — В.Т.). Фактический рост ВВП в 2011 г. составил 4,3%, в 2012 г. — 3,6%. Прогноз на 2013 г. — от 1,7 до 2,4%. На 2014—2016 гг. ежегодный прирост 3,0—3,6% (консервативный вариант), 3,7—4,2% (умеренно-оптимистичный вариант), до 5,6—7,1% (форсированный вариант).
По данным Росстата, во II квартале рост ВВП замедлился до 1,2% против 1,6% в I квартале в сравнении с аналогичными периодами 2012 г. (NEWSru.com/Экономика, 14 августа 2013 г.).
ЦБ РФ также не верит в ускорение российской экономики и ждёт роста ВВП в этом году примерно в 2%. С очисткой от сезонного фактора рост ВВП во II квартале к январю — марту составил всего 0,1% («Ведомости», 14 августа 2013 г.)
В выборе оптимального сценария позиции разработчиков также расходятся. По мнению одних, с точки зрения скорости роста ВВП идеальный сценарий развития — «Долги вырастут, но технологической революции не будет», при котором, несмотря на рост расходов, технологическую революцию ждёт неминуемый провал, а альтернативная энергетика «не идёт». В результате вырастут цены на нефть и прочие энергоресурсы, а очередное торможение мировой экономики обеспечит России опережение мировых темпов роста в 1,4 раза. При этом к 2030 г. российский ВВП увеличится в 2,3 раза по сравнению с уровнем 2011 г.
Оставим без комментариев вывод о том, что, несмотря на «недружественный» характер, лишь такой сценарий способен обеспечить ресурсы для решения социальных, оборонных, инфраструктурных, научно-технологических проблем. В то же время другие авторы отдают предпочтение сценарию «Собственный полюс силы», рассматривая его как базовый для реструктуризации экономики и долгожданного снижения зависимости от нефти и газа («Финмаркет», 8 августа 2013 г.).
Информация к размышлению
По данным ФТС России, в 2012 г. Россия экспортировала почти 240 млн т нефти на сумму 180 млрд долл. (34,5% стоимостного объёма российского товарного экспорта). Экспорт нефтепродуктов составил 138 млн т на сумму 103,5 млрд долл. Таким образом, на рассмотренные две позиции приходится 54% общего российского экспорта. Иными словами, более половины российского товарного экспорта продолжает зависеть от конъюнктуры глобального нефтяного рынка (ЦМАКП, 30 июля 2013 г.).
Российская нефть — это 9% мировых поставок, что ограничивает наши возможности глобального влияния на нефтецены, усиливает уязвимость российской экономики в целом и отечественного экспорта в частности.
Примечательно, что эксперты ЦМАКП в долгосрочной перспективе не исключают сокращения мирового спроса на нефть, вследствие чего может произойти остановка роста цен либо даже их снижение, что приведёт к падению стоимостного объёма российского нефтяного экспорта. Этому способствуют три фактора (ЦМАКП, 30 июля 2013 г.):
1. Снижение мирового энергопотребления (средний темп прироста мирового энергопотребления снизился с 2,8% в 2000—2008 гг. до 2,5% в 2008—2011 гг. даже с учётом восстановительного роста в 2010—2011 гг.)
2. Снижение доли нефти в структуре мирового энергопотребления (с 38 до 33% с 2000 по 2011 гг.; при этом доля угля — главным образом, за счёт Китая увеличилась с 25 до 30,3%).
3. Изменение географической структуры мирового рынка нефти (с 2000 по 2012 гг. доля США в мировом потреблении нефти снизилась с 25 до 20%, Европы — с 26 до 21%, а доля стран Азиатско-Тихоокеанского региона увеличилась с 28 до 34%).
В самом деле тенденции развития глобальной экономики и мирового рынка нефти вполне могут привести к ощутимому торможению спроса на нефть, которое, так или иначе, затронет все регионы мира. Если это произойдёт, наблюдающиеся в настоящее время усилия по интенсивному развитию экспорта российской нефти в страны АТР лишь отчасти и временно помогут компенсировать снижение спроса со стороны европейских стран. Поэтому, инвестируя в необходимую, традиционную инфраструктуру, нельзя забывать об эффективности вложения многомиллиардных (в долларовом исчислении) финансовых ресурсов с точки зрения перспектив всей российской экономики.
Прогнозы всякие нужны, прогнозы всякие важны?
Нельзя не согласиться с утверждением авторов проекта, что «недавний глобальный кризис „обесценил” большинство разработанных на тот момент прогнозов и стратегий развития, в том числе в России. В посткризисном контексте трансформируются контуры политики в сфере науки и технологий, корректируются масштабы и приоритеты её финансирования, формируется новый пакет документов долгосрочного стратегического планирования» («Форсайт», 2013 г., № 2).
Опрос международных экспертов относительно главных проблем в период 2013—2050 гг. показал, что важнейшей из них является дефицит природных ресурсов (50% опрошенных). Глобальные экологические и климатические проблемы (38%), с одной стороны, возникли в связи с интенсивной разработкой полезных ископаемых, с другой — их решение напрямую связано с политикой и экономикой. Не случайно далее (порядка трети ответов) с небольшим отрывом друг от друга (33—35%) следуют взаимозависимые друг от друга геополитические процессы, несовершенство международной финансовой системы и систем управления национальными экономиками. Пятая часть экспертов указала на снижение доли трудоспособного населения (старение населения) и неуправляемую миграцию, 14 и 12%, соответственно, на коррупцию и терроризм («Перспектива-2050» — Фонд «Посткризисный мир», февраль — май, 2013 г.).
Как прогноз, все рассматриваемые в работе ЦМАКП варианты развития, безусловно, имеют право на существование. Но разве не очевидно, что ни при каких обстоятельствах ни один из них не только не реализуем в «чистом виде», но даже с оговорками слабо учитывает особенности и характер влияния глобальных проблем на российскую экономику, худо-бедно встроенную в мировую экономическую систему?
Информация к размышлению
Справедливости ради отметим, что по данным МВФ, влияние глобальных факторов на национальные экономики, как ни парадоксально, снижается. В период 1960—1984 гг. они оказывали большее влияние на производство и потребление, нежели в 1985—2005 гг. в целом по миру. Единственный параметр, на который глобальные факторы оказали большее влияние, чем региональные, — это инвестиции. Исключением является Северная Америка, где в 1985—2010 гг. глобальные факторы были весомее в отношении всех трёх параметров: производство, потребление, инвестиции (там же).
Но не следует ли отсюда несколько иной вывод: чем больше мощных конкурентных экономик, сокращающих масштабы некогда абсолютно доминировавшей экономики США и объективно расширяющих своё планетарное экономическое влияние, тем значимее глобальные закономерности сказываются на развитии национальных экономик и должны ими учитываться. Это улица с двусторонним движением.
Аналогичные тенденции можно проследить на региональном и национальном уровне. Так, сокращающееся монопольное положение «Газпрома» на европейском газовом рынке в возрастающей степени заставляет учитывать интересы потребителей, влияющих тем самым (внешний фактор) на внутреннюю политику компании.
Возможно, должно возникнуть соответствие между формирующейся многополярной экономикой и многополярным миром в политическом смысле (т.н. «тренд многополярности»)?
По мнению разработчиков, сценарий «Инфляционный технологический прорыв», предполагающий «наличие предпосылок к формированию глобального избытка сбережений, целевое инвестирование которых может привести к новому технологическому прорыву, не оставляет России иного шанса, кроме встраивания в мировые производственные цепочки».
Но неужели для производства продукции массового спроса и оказания качественных услуг, то есть в сферах, в которых мы отстали чуть ли не на десятилетия, необходимы именно «прорывы», а не давно назревшая модернизация на основе успешно апробированных и более передовых, чем отечественные, зарубежных технологий? И совсем не обязательно последнего поколения! Мечтать на сытый желудок много легче, чем голодать и надеяться на обещанное «всё и сразу». Почему, например, модернизация массовых производств и реформирование институтов рассматриваются, в первую очередь, в российском сценарии «Собственный полюс»? Почему рекапитализация традиционных активов выделена в качестве актуальной для «Умного сырьевого» сценария? А прочие сценарии не предусматривают рачительного отношения к ресурсам?
Или почему конкурентные преимущества государственно-частного партнёрства, по мнению разработчиков прогноза, в большей степени присущи сценарию «Собственный полюс», а не «Умный сырьевой»? Разве не назрела проблема сбалансированности отношений (в том числе финансовых) между государством и бизнесом в развитии топливно-энергетического комплекса? Очевидно, что без совместного долгосрочного планирования будущего государством и крупными частными компаниями «проекты развития» или невозможны, или бесполезны. И т.д.
Ведь сообразили, что не «Мерседесы» вместо «Жигулей» будут массово востребованы российскими гражданами! Правда, переход от «отвёрточной сборки» к углублённой промсборке даётся нелегко. Разворот в указанном направлении происходит медленно, несистемно, зачастую не столько обоснованно, сколько конъюнктурно и в зависимости от близости к власти. Но лишь последовательно (а не кавалерийскими наскоками или повинуясь высоким указаниям) «встраиваясь» в мировые производственные цепочки, развивая конкурентные отечественные производства и «вглубь», и «вширь», набираясь знаний и опыта, можно пробовать свои силы «делать погоду» в глобальных масштабах! В первую очередь это относится к производствам, ориентированным на внутренний рынок.
Другое дело — российские сырьевые ресурсы и действительно «прорывные» инновационные разработки. Именно они должны определять продуманную и долгосрочную стратегию, однозначно направленную на завоевание глобального рынка, создание «постиндустриальных плацдармов» как внутри страны, так и за её пределами.
Локальное лидерство и глобальная восприимчивость
Необходимо одновременно обращать себе во благо возникающие в мировой экономике трудности («тактика импорта») и содействовать их же преодолению собственными возможностями («стратегия экспорта»). При этом действовать «по уму», а не дёргаться после очередного глобального «чиха», путаясь во множестве прогнозов и концепций.
Как справедливо заметил Ермолай Солженицын, начиная в России реализацию инвестиционной политики в передовых сферах экономики, следует помнить, что «развитие новых для России отраслей может стать интересным направлением работ на ближайшие два-три десятилетия, однако такого рода инновации почти не повлияют на благосостояние людей в ближне- и среднесрочной перспективе» («Экономический рост российских регионов невозможен без развития инфраструктуры», «Экономика и жизнь», 16 января 2012 г. — см. здесь же).
Таким образом, важно соблюсти баланс между своего рода локальным лидерством и глобальной восприимчивостью. Отсюда актуальна разработка системной, последовательной, государственной политики с чётко определёнными приоритетами, в основе которой должна быть одновременная реализация взаимодополняющих друг друга программ («О Стратегии-2020: как сделать лучше, а не как всегда» — см. здесь же):
1. Долгосрочная стратегия эффективного экспорта как локального лидерства мирового уровня. Предусматривает последовательное формирование системных основ постиндустриального общества через активное создание не только в России, но и за рубежом международных научных и технологических центров с российским участием и комплексную модернизацию предприятий базовых отраслей с привлечением крупнейших мировых концернов и использованием передовых технологий постиндустриальной стадии. Речь идёт о разработках и продукции на уровне высших мировых стандартов, ориентированной, во многом, на внешний (постиндустриальный) рынок и, при наличии спроса — на внутренний. В некоторых проектах «живые» деньги не понадобятся благодаря возможности расплатиться «натурой» — в частности, за счёт разницы между текущим и ожидаемым «выходом годного» при добыче и переработке ресурсов. Сейчас ведь либо сжигаем, либо топчем …
2. Ограниченная целесообразными временными рамками эффективная тактика (технологического) импорта как глобальная восприимчивость для «внутреннего потребления». Предусматривает ускоренную системную модернизацию с использованием более передовых и конкурентных зарубежных технологий и массовое производство продукции на уровне средних мировых стандартов, которую целесообразно производить в России для отечественного рынка. Потребности россиян — во-первых, экспортные амбиции — во-вторых.
Желаемое превратится в действительное при наличии двух принципиальных и обязательных условий: ключевые проекты «стратегии экспорта» и «тактики импорта» должны осуществляться системно, одновременно, взаимозависимо и дополняя друг друга, а чтобы люди поверили в успех, который придёт завтра, они должны чувствовать, что с каждым днём жизнь налаживается…
*****
Кому суждено стать движущей силой практического создания лучшего настоящего и перспективных плацдармов будущего — действуя активно, повсеместно, заинтересованно, с напряжением силы и духа и с полной отдачей? С уверенностью, что это его кровное дело, дело чести, дело настоящего и будущего — в его собственных интересах, интересах его детей и внуков, интересах России? Ощущая улучшения сегодня, а не ожидая их в «прекрасном далёко».
Чиновникам? Учёным? Хозяевам-капиталистам и топ-менеджерам? Политикам? У каждого из них есть своя область компетенции и ответственности, где они проявляют (или не проявляют) свои способности и умение.
Ответ очевиден: только в едином строю с трудящимся большинством, только объединяя усилия для совместного достижения признанных общественно-полезных целей. Однако сегодня (судя по опросам общественного мнения) российское общество раздроблено, пессимистические настроения растут, гражданам не до актуальных преобразований, отсутствие которых пытаются настойчиво подменять мало влияющими на ситуацию проектами и решениями. «Не до того» большинству — потому что «забито-завалено» текущими проблемами. «Не до того» меньшинству — потому что и в нынешних условиях капиталы растут и множатся, а за рубежом давно построены запасные аэродромы.
Чтобы у граждан проявилось стойкое желание участвовать в преобразованиях и эффективно трудиться, мало призывов и красивых слов. Необходимо создавать в стране условия для честного, заинтересованного труда каждого, преодолевать отчуждение основной массы работников от произведённого ими дохода и формировать справедливые экономические отношения в производстве и потреблении национального богатства, надёжно обеспечивающие разносторонние интересы граждан страны. Ибо только на этой основе можно активизировать и задействовать человеческий фактор или, следуя современной терминологии, продуманно вкладываться и успешно развивать человеческий капитал.
Таковы некоторые глубинные российские проблемы, требующие системных решений. Однако их анализ и обсуждение пока не являются для экспертного сообщества предметом пристального внимания и тщательного изучения. Объяснение сложившейся ситуации логично искать не в научной близорукости исследователей, а в отсутствии значимого общественно-политического запроса. Но разве не интеллектуальная элита (научная в том числе) во многом ответственна за формирование адекватной повестки дня?
P.S. Что касается международных проблем, отсутствия глубоко проработанных аналитических схем и планов устойчивого роста мирового ВВП и моделей глобальных трансформаций, нелишне помнить: какие бы внутренние и внешние противоречия (геополитические, экономические, технологические и др.) сегодня и завтра ни раздирали государства, какие бы затруднения ни подстерегали народы на тернистом историческом пути — формирование глобальной экономической системы, всё более восприимчивой к инновациям во взаимозависимом мире, необратимо.
Итак, с одной стороны, мир «неизбежно будет ведом теми странами, которые располагают крупными природными ресурсами или обладают контролем над ресурсами». С другой — даже если энергетическая революция до 2050 г. не произойдёт, мир эволюционно движется к сокращению и постепенному отказу от импорта углеводорода (нефти и газа). Это станет причиной «довольно серьезного изменения существующего миропорядка. Если страны – экспортеры нефти уже сегодня не задумаются о своих постсырьевых перспективах, то их могут ждать неприятные неожиданности в будущем» («Перспектива-2050» — Фонд «Посткризисный мир», февраль — май, 2013 г.).
Уповая (даже частично) на неудачи других, мы рискуем быть выдавленными на задворки цивилизации, оказавшись под воздействием расширяющих своё влияние мировых центров мощи и лидерства: старых на Западе и новых на Востоке. И поглощёнными?..