Весна 2025 г. преподнесла российской экономике парадокс. С одной стороны, май стал месяцем рекордного промышленного скачка — такого всплеска не фиксировали с постковидного лета 2020 г. С другой, именно в этот период предприятия столкнулись с нарастающим валом просроченных долгов, а их зависимость от кредиторской «подпитки»» достигла максимума за последние четыре года. Этот дисбаланс, усиленный жесткой денежной политикой Центробанка, рисует тревожную картину для реального сектора.
Рекорд мая заключается в том, что ОПК вытягивает статистику. По данным Росстата, в мае 2025 г. промышленное производство выросло на 2,6% относительно апреля после устранения сезонных и календарных факторов. Этот результат стал вторым по величине за последние пять лет, уступив лишь июлю 2020 г., когда экономика отталкивалась от «ковидного» дна. Среднесуточный выпуск достиг исторического пика, впервые повторив декабрьский максимум 2024 г. Однако эксперты Центра макроэкономического анализа (ЦМАКП) предостерегают от преждевременного оптимизма. Около 65% майского роста обеспечили всего четыре сектора, тесно связанные с оборонно-промышленным комплексом: производство спецметаллоизделий, электроники и оптики, авиационной техники и нишевых транспортных средств. Их совокупный прирост составил 12,2%. Еще значительную часть добавила цветная металлургия, где выпуск увеличился на 6,4%.
На этом фоне остальные отрасли, по сути, топтались на месте: их среднесуточная производительность не показала значимой динамики.
Календарные ножницы и скрытый спад
Стагнация в «непривилегированных» секторах усугублялась календарной аномалией. В мае 2025 г. было лишь 18 рабочих дней против 20 в аналогичные периоды 2023—2024 гг. Как поясняют аналитики ЦМАКП, это искусственно завысило оценку среднесуточного выпуска примерно на 0,8 п.п. В результате, если очистить данные от эффекта ОПК и календаря, картина меняется радикально: индекс к соответствующему периоду прошлого года (СППГ) в мае составил лишь 98,3%. Это означает, что без «оборонного рывка» промышленность демонстрировала бы скрытое сокращение. Особенно показательна динамика в потребительском сегменте: производство товаров длительного пользования (ТДП) рухнуло на 9,5% за месяц, достигнув уровня на треть ниже показателей 2022 г.
Отраслевая мозаика: триумфы и провалы
Детальный анализ помесячной динамики выявляет резкие контрасты. В добыче углеводородов после двух месяцев роста (март: +0,5%, апрель: +1,1%) майское ускорение оказалось символическим (+0,3%), вернув объемы к отметкам января. При этом, как отмечают эксперты, стагнация затронула и нефте-, и газодобычу. На этом фоне нефтепереработка демонстрировала устойчивый подъем (+1,1% в мае), чему способствовал растущий внутренний спрос — экспортные поставки, напротив, сокращались.
В пищевой промышленности ситуация балансирует на грани рецессии: за три месяца выпуск сокращался в среднем на 0,1% ежемесячно. Если производство готовых продуктов и кормов для животных росло (0,4—0,6%), то переработка рыбы и выпуск растительного масла падали. Последнее — прямое следствие убыточности экспорта из-за цен, пошлин и курса рубля.
Фармацевтика переживала очередной виток волатильности: после обвала в апреле (–1,9%) последовал скачок на 3,8% в мае. Стройматериалы же погрузились в глубокий спад: если в I квартале падение составляло –1,2% в месяц, то в мае оно ускорилось до –3,5%. Наиболее драматично выглядит автостроение: выпуск рухнул на 5,2% за месяц, причем, в отличие от кризиса 2022 г., сейчас стремительно сокращается инвестиционный сегмент — грузовики и автобусы. Лишь авиастроение шло против тренда, показав взрывной рост на 16,9%, что в 1,6 раза превысило среднемесячные показатели 2024 г.
Тихая эпидемия неплатежей
Пока статистика фиксировала майский рывок, в фундаменте экономики нарастала иная проблема. С середины 2024 г. просроченная кредиторская задолженность предприятий растет ускоренными темпами — как в целом по экономике, так и в ключевых секторах, особенно в обрабатывающей промышленности (исключая нефтепереработку). Динамика этого процесса тревожно напоминает шок 2020 г.: за первые шесть месяцев текущего кризиса (отсчет с октября 2024 г., когда ЦБ резко поднял ключевую ставку до 21%) объем просрочки вырос на 11,6% в целом по экономике и на 38,8% в обрабатывающем секторе. Для сравнения: в «ковидный» 2020 г. аналогичные показатели составили 9,0 и 25,5% соответственно.
Но куда опаснее структурный сдвиг. Предприятия все сильнее зависят от кредиторской задолженности перед поставщиками и бюджетом как источником оборотного капитала. Если в 2023—2024 гг. в промышленности (без нефтепереработки) за ее счет финансировалось 55% прироста оборотных средств, то за последние полгода этот показатель подскочил до 82%. В более широком контуре отраслей — включая сельское хозяйство, строительство и транспорт — зависимость выросла с 62 до 72%. Эксперты ЦМАКП прямо называют такую модель неустойчивой, подчеркивая ее сходство с механизмами, наблюдавшимися перед прошлыми кризисами.
Денежный голод и статистические тени
Фундаментальной причиной роста неплатежей стало снижение обеспеченности производственного оборота реальными денежными средствами. Этот процесс начался еще в 2023 г. как одно из следствий повышения процентных ставок и к 2024—2025 гг. привел к сокращению инфляционно-скорректированных остатков на рублевых расчетных счетах предприятий примерно на 10% по сравнению с предшествующим периодом. Примечательно, что это произошло на фоне роста объемов выпускаемой продукции.
Хотя официальная доля просроченной задолженности в общей кредиторской пока «невелика и далека от критических уровней», ее динамика устойчиво растет на протяжении 2024—2025 гг. Авторы отчета открыто сомневаются в достоверности этих данных: «Есть подозрение, что отражаемая в отчетности доля является заниженной по отношению к фактической — действительный ее уровень, скорее всего, кратно выше». Тем не менее даже официальная статистика служит индикатором тревожного тренда.
Отрасли в зоне особого риска
Проблема неплатежей не носит тотального характера, но она охватила значительный массив отраслей. По последним данным, 13 из 37 анализируемых секторов демонстрируют опасную комбинацию признаков:
-
растущую зависимость оборотного капитала от кредиторской задолженности;
-
ухудшение платежной дисциплины;
-
высокую официальную долю просрочки (при подозрении, что реальная еще выше).
В зоне максимального напряжения оказались:
-
добыча угля;
-
ремонт и монтаж машин;
-
металлургия;
-
складское хозяйство и транспортная логистика;
-
растениеводство и животноводство;
-
производство бумаги;
-
электроэнергетика;
-
нефтепереработка;
-
добыча нефти и газа;
-
автостроение;
-
ж/д, судо- и авиастроение;
-
производство металлоизделий;
-
строительство инженерных сооружений.
Методология: почему цифры расходятся
Расхождения в оценках Росстата и ЦМАКП (например, 2,7% vs 1,6% месячного роста в мае) объясняются разными методиками. ЦМАКП, хотя и использует данные Росстата, применяет четыре ключевых корректировки:
1. Узкая корзина товаров-представителей (475 позиций против 1100+ у Росстата), но только с устойчивой динамикой без резких ретроспективных пересмотров.
2. Фильтрация статистических выбросов — аномалий, часто вызванных ошибками в региональной отчетности.
3. Собственный алгоритм учета календарного фактора, особенно для «прерывных производств» (где интенсивность работы в день обратно пропорциональна числу рабочих дней в месяце).
4. Устранение сезонности на уровне продуктов, а не видов деятельности, что дает более точную картину.
Дополнительно ЦМАКП исключает из расчета услуги по добыче полезных ископаемых, считая их динамику отражением аутсорсинга, а не реальной производственной активности.
Хрупкий баланс
Весенние месяцы 2025 г. обнажили глубокий раскол в российской промышленности. С одной стороны — рекордные показатели секторов, работающих на оборону и экспорт (ОПК, металлургия). С другой — стагнация или спад в потребительских и инвестиционных отраслях (автостроение, стройматериалы, ТДП), сопровождающиеся накоплением «долговой тени». Устойчивый рост просроченной кредиторской задолженности, особенно в обрабатывающем секторе, и вынужденная зависимость от нее как от главного источника оборотных средств создают риски для всей финансовой системы. Парадоксально, но текущая ситуация структурно близка к шоку 2020 г., однако вызвана не внешней силой (пандемией), а внутренней монетарной политикой — прежде всего резким ужесточением условий кредитования. Как предупреждают аналитики, такая модель роста, основанная на «кредиторском кислороде», может оказаться неустойчивой при сохранении высокой ключевой ставки.
К сведению
Отметим, что просрочка платежей коснулась не только юрлиц. Так, россияне стали хуже платить по кредиткам. По информации на 31 мая, платежи по 8,3 млн карт были просрочены на 90 дней и более. Совокупная задолженность по ним составила 575,9 млрд руб.