Не всегда формулировка в нормативно-правовом акте становится очевидной сразу. Так, небольшой по объему п. 3 ст. 445 ГПК РФ «Порядок поворота исполнения решения суда судами апелляционной, кассационной или надзорной инстанции» состоит всего из двух абзацев. При этом проверка на конституционность правоприменительной практики второго абзаца уже далеко не в первый раз стала предметом анализа КС РФ. А до этого еще в 2015 г. в обзоре1 ВС РФ детально разъяснялись тонкости применения как абз. 1, так и абз. 2 ч. 3 ст. 445 ГПК РФ, а также их применения во взаимосвязи.
Речь идет о недопустимости поворота исполнения решения в случае отмены в кассационном или надзорном порядке решений суда по делам о взыскании денежных сумм по требованиям, вытекающим из трудовых отношений, о взыскании вознаграждения за использование прав на произведения науки, литературы и искусства, исполнения, открытия, изобретения, полезные модели, промышленные образцы, о взыскании алиментов, о возмещении вреда, причиненного увечьем или иным повреждением здоровья либо смертью кормильца, если только отмененное решение суда не было основано на сообщенных истцом ложных сведениях или представленных им подложных документах. Еще в постановлении КС РФ от 12.11.2018 № 40-П было отмечено, что гражданин не должен претерпевать всю полноту неблагоприятных последствий от поворота исполнения решения в случаях, если это решение отменено судом кассационной или надзорной инстанции как ошибочное, при том что отмененное решение не было основано на сообщенных истцом ложных сведениях или представленных им подложных документах.
Но КС РФ пришлось вновь возвращаться к анализу этих положений и практики их применения в своем постановлении от 10.03.2022 № 10-П. В итоге по смыслу абз. 2 ч. 3 ст. 445 ГПК РФ признан, в оговоренных в постановлении обстоятельствах, не соответствующим Конституции РФ, а законодателю поручено внести в действующее правовое регулирование необходимые изменения.
КС РФ подчеркнул, что абз. 2 ч. 3 ст. 445 ГПК РФ (с учетом его места в системе действующего правового регулирования) должен также содержать правила, ограничивающие поворот исполнения решения суда, отмененного по вновь открывшимся или новым обстоятельствам. Это связано с тем, что отсутствие таких правил свидетельствует о наличии имеющего конституционную значимость пробела в правовом регулировании, вступающего в противоречие с конституционными гарантиями права на вознаграждение за труд, и тем самым порождает нарушение Конституции Российской Федерации.
Правовое содержание «пробела» состоит в том, что по буквальному смыслу прочтения изложенная в абз. 2 ч. 3 ст. 445 ГПК РФ норма не применяется к случаям отмены судебного акта по вновь открывшимся или новым обстоятельствам, что и произошло в случае, рассматриваемом КС РФ в постановлении № 10-П. Это дает судам возможность отклонять доводы о недопустимости обратного взыскания денежных сумм, полученных гражданином на основании судебного постановления по требованию, вытекающему из трудовых отношений, ссылаясь на то, что отмена судебного постановления состоялась в ином порядке, чем установлено законодателем. Такие решения принимались без учета доказательств, подтверждающих добросовестность истца (отсутствие сообщенных им ложных сведений или представленных им подложных документов), а также без оценки обстоятельств, повлекших отмену вступившего в законную силу судебного постановления. В связи с этим при появлении такого уточнения редакция закона могла бы быть и иной или мог бы быть иным подход судов.
Приведем пример из другого постановления КС РФ от 09.07.2021 № 34-П. Оно относится к далекой от трудового и банкротного законодательства сфере валютного регулирования. Вот дословная цитата из постановления: «...исходя из предписаний статей 2, 18 и 75.1 Конституции РФ деятельность органов публичной власти не должна усугублять правовое и фактическое положение российских граждан и организаций, которых затронули соответствующие санкции. Более того, наиболее приемлемой и ожидаемой реакцией органов власти является принятие решений, направленных на содействие таким лицам как попавшим в тяжелую ситуацию из-за противоправных, по сути, обстоятельств».
Вместе с этим можно выделить главную мысль:
-
деятельность органов публичной власти не должна усугублять правовое и фактическое положение российских граждан и организаций;
-
наиболее приемлемой и ожидаемой реакцией органов власти является принятие решений, направленных на содействие лицам как попавшим в тяжелую ситуацию из-за противоправных, по сути, обстоятельств.
Впрочем, не стоит упускать из внимания и одну весьма существенную оговорку в постановлении КС РФ о том, что предусмотренная законодательством гарантия в виде запрета поворота исполнения вступившего в законную силу решения суда не может распространяться на случаи взыскания денежных средств, право на получение которых основано на недобросовестном использовании юридических возможностей, выразившемся в применении правовых форм, установленных для трудовых отношений при фактическом отсутствии таковых.
Не исключено, что эта оговорка берет свое начало в спорах непосредственно из банкротного дела, с последствиями которого пришлось разбираться КС РФ. В этом деле юрисконсульт недействующей строительной компании имел месячную заработную плату 91 960 руб., включая надбавки. С учетом того, что по оспариваемому конкурсным управляющим трудовому договору физическое лицо было принято на должность юрисконсульта по совместительству, а также принимая во внимание объем выполняемой им работы, арбитражный суд пришел к выводу о том, что его заработная плата не должна была превышать 15 тыс. руб. в месяц (постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 13.12.2018 по делу № А05-15115/2015).
1 «Обзор практики рассмотрения судами дел о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью военнослужащих, граждан, призванных на военные сборы, лиц рядового и начальствующего состава органов внутренних дел Российской Федерации, Государственной противопожарной службы, органов по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, сотрудников учреждений и органов уголовно-исполнительной системы» (утв. Президиумом Верховного суда РФ 23.12.2015).