Методика применения правила эстоппеля как защита от противоречивого поведения контрагента

| статьи | печать

С 2011 г. в российской судебной практике все активнее применяется правило «эстоппель». Оно блокирует осуществление прав в ситуации непоследовательного, противоречивого поведения управомоченного лица, если подобная противоречивость подрывает разумные ожидания другого лица, сформированные предыдущим поведением управомоченного, и приводит к явной несправедливости. Данное правило знакомо как странам общего права, так и многим странам континентально-европейского права. Практика ВАС РФ и ВС РФ насчитывает множество примеров его применения, а реформа Гражданского кодекса РФ ввела в него ряд норм, которые принято воспринимать как проявление данного правила (п. 5 ст. 166, п. 3 ст. 432, п. 5 ст. 450.1 ГК РФ и др.). Стало применяться данное правило и в области гражданского процесса. Однако некоторые базовые критерии применения этого правила не устоялись до сих пор (отграничение от отказа от права, роль фактора наличия ущерба для доверившегося лица и др.). На научно-практическом благотворительном семинаре «Эстоппель в гражданском праве» обсудили возможную модель, которой могли бы придерживаться суды, рассматривая подобного рода дела.

На мероприятии, организованном юридическим институтом «М-Логос», Артем Карапетов, д.ю.н., директор института, профессор ВШЭ, и Дмитрий Федоров, магистр юриспруденции, старший эксперт направления права и развития Центра стратегических разработок, обсудили ряд ключевых вопросов, возможные критерии применения правила «эстоппель» на примере конкретных реальных и модельных споров из области частного права.

Запрет противоречивого и непоследовательного поведения

Некоторые ошибочно считают, что эстоппель — это дитя исключительно английской доктрины. В реальности же запрет противоречивого, непоследовательного поведения — достаточно распространенный в европейском праве институт. Он существует во многих странах, в некоторых, например в Германии, используется более активно, в иных — менее. Таким образом, это не английская история, а общеправовая. Истории же эстоппеля в России совсем немного лет. Так, лишь девять лет назад впервые в постановлении Президиума ВАС РФ упомянул слово «эстоппель». А. Карапетов припомнил, открывая семинар, как все уважаемые цивилисты тогда бросились в Googlе искать, что это за «зверь» такой. Сегодня эстоппель бурно применяется судами, и не всегда, собственно говоря, по делу.

Итак, эстоппель — это запрет противоречивого, непоследовательного поведения, если такое поведение причиняет и создает какую-то явную, невыносимую несправедливость. Как многие считают, и авторы семинара высказали свое однозначное согласие с этой точкой зрения, эстоппель не блокирует непоследовательность как таковую. В принципе, вести себя непоследовательно в каких-то пределах вполне возможно, и здесь нет повода для каких-то санкций, ограничения формально принадлежащих лицу прав. Но в некоторых ситуациях определенное поведение формирует доверие у другой стороны, и подрыв такого доверия может быть очень несправедливым. И когда эта несправедливость достигает определенного уровня, суды начинают реагировать и ограничивать формальные правовые позиции. Самая типичная ситуация: у лица есть некое формальное право, но оно ведет себя таким образом, что дает основание другой стороне разумно считать, что лицо этим правом пользоваться не будет. Она на это полагается, но в дальнейшем лицо неожиданно начинает менять позицию, пытается настоять на своем праве, причиняя другой стороне какой-то ущерб или создавая явную несправедливость. В такой ситуации суды могут применить эстоппель.

Д. Федоров проиллюстрировал применение эстоппеля в германской доктрине конкретными примерами из немецкой судебной практики.

Пожилой человек заключает сделку купли-продажи недвижимости, и рядом присутствует его сын, у которого есть подозрение относительно когнитивных способностей родителя. Более того, сын помогает отцу совершить эту сделку. Впоследствии, когда отец умирает, сын как единственный наследник идет в суд и пытается оспорить сделку. В этом случае суд посчитал, что даже если контрагент не понесет каких-то реальных убытков, степень недобросовестности сына столь высока, что его право оспорить сделку должно быть пресечено.

Следующий пример также взят из немецкой судебной практики. Некая сделка была заключена с членом наблюдательного совета компании. По закону именно эта сделка требовала одобрения наблюдательного совета, а не общего собрания. Однако в рассматриваемом деле сделку одобрило только общее собрание. Суд признал эту сделку действительной, применив эстоппель и указав на то, что в принятии решения общим собранием участвовали все члены наблюдательного совета.

Как видим, по крайней мере немецкие суды, немецкая доктрина хоть и считают наличие ущерба неотъемлемым элементом, однако в ряде случаев его наличие презюмируется, но не доказывается. Для применения правила эстоппеля достаточно того, что установлено злонамеренное поведение стороны. И суды в данном случае выступают защитниками доверия.

Именно отталкиваясь от подобной практики, А. Карапетов и Д. Федоров для российского правоприменения предлагают вывести экономический ущерб за рамки необходимых обязательных условий применения эстоппеля, хотя и признают, что вопрос дискуссионный и может еще обсуждаться. Но об этом чуть позже.

Правила эстоппеля в системе гражданского права

Однозначных, прозрачных и обязательных к применению критериев, по которым можно говорить о необходимости обращения к правилам эстоппеля, в силу «молодости» института, нет. Оттого и судебную практику нельзя признать однозначной. До сих пор нет четких ответов на вопросы, встающие перед судами. И прежде всего на такой: как соотносятся между собой правила эстоппеля и ряд других институтов гражданского права? В Европе, в Великобритании по этому поводу возникает очень много коллизий и споров. В некоторых странах, где эстоппель активно не применяется (Италия, Австрия), суды нередко приходят к тем же решениям через институт сделки, смягчая требования к необходимой степени конкретности поведения для квалификации его в качестве волеизъявления (например, допуская признание в качестве конклюдентной сделки отказа от права или изменения договора такого поведения, которое в иных странах волеизъявлением не признали бы и доверие защищали бы посредством принципа эстоппеля).

ГК РФ признает конклюдентную форму совершения сделки. Там, где мы имеем сделку, она защищается в силу сделочного эффекта: управомоченное лицо связало себя сделкой (отказалось от какого-то своего права, одобрило оспоримую сделку). Там, утверждает А. Карапетов, где мы видим сделку, нам не нужен эстоппель. Корректнее говорить о конклюдентном волеизъявлении, которое блокирует право и его осуществление в силу общих правил об автономии воли. Эстоппель же, в понимании А. Карапетова и Д. Федорова, носит субсидиарный характер по отношению к другим институтам, которые могут привести к справедливому результату и защитить доверие.

Эстоппель же применяется только там, где мы не можем увидеть сделочный характер волеизъявления, но при этом наличествуют все те факторы, о которых говорилось выше. Соответственно, если предшествующее поведение может быть квалифицировано как действительная сделка, то необходимость в обращении к эстоппелю отсутствует. Там, где есть основания предшествующее поведение квалифицировать как сделку (отказ от права, соглашение об изменении договора и т.п.), эстоппель и обращение к ст. 10 ГК РФ просто лишние. Сделка согласно ст. 158 ГК РФ по общему правилу может совершаться не только в форме устного или письменного волеизъявления, но и в форме конклюдентных действий, из которых воля на совершение сделки усматривается со всей очевидностью.

Другое дело, что судам иногда комфортнее ссылаться на эстоппель и ст. 10 ГК РФ, чем на конклюдентную сделку. Тут, видимо, есть две причины. Во-первых, для многих судов сделка необоснованно, но прочно ассоциируется с письменным оформлением, и им в силу сложившегося шаблона сложно увидеть сделку в конклюдентном поведении. Во-вторых, очень часто конкурентом эстоппеля будет сделка отказа от права, а этот вид сделки долгое время и во многом до сих пор находится в российском праве под неоправданным подозрением.

Очень часто российские суды находят эстоппель в делах, когда в договоре существует арбитражная оговорка. Истец предъявляет иск в государственный суд, игнорируя арбитражную оговорку, ответчик подает отзыв на исковое заявление, входит в процесс и среди своих первых действий не ссылается на наличие арбитражной оговорки, вступая в процесс по сути. И вспоминает о том, что между сторонами есть арбитражное соглашение, лишь в процессе. Но А. Карапетов и Д. Федоров уверены: в этом случае правило эстоппеля не применимо, поскольку налицо конклюдентное соглашение об изменении договора и исключении из него третейской оговорки. Здесь даже не стоит анализировать степень доверия, формально два волеизъявления уже выражены, когда стороны сошлись в гражданском процессе.

Впрочем, в «процессуальный эстоппель» докладчики предпочли слишком не углубляться, поскольку это тема для другого, не менее обстоятельного разговора. Ведь эстоппель встречается не только в делах, в которых фигурируют арбитражные соглашения, но также и в делах, в которых стороны забыли о соглашении о подсудности и т.д.

Эстоппель и расчеты по договору

Право требования в сделке можно прекратить путем прощения долга. Прощение долга может быть выражено и в конклюдентной форме, как и любая другая сделка. Нужен ли нам эстоппель, чтобы заблокировать право требования? И в каких ситуациях эстоппель может быть применен? В отношении прав требования имущественных прав трудно себе представить такое поведение кредитора, которое не настолько очевидно свидетельствует об отказе от права, чтобы можно было говорить о прощении долга, но при этом достаточно для того, чтобы создать разумные ожидания должника, что с него долг требовать не будут. Но тем не менее подобных кейсов практика знает немало. Например, в арендных отношениях. Рассмотрим на примере регулируемой аренды.

Арендная плата по договору с публичным образованием повысилась, но арендодатель продолжает выставлять ежемесячные счета по более низкой ставке. И это продолжается в течение порядка двух лет. То есть арендодатель своим поведением создает у арендатора ощущение, что арендная плата не повышалась. Взыскивать задолженность за два года? Российские суды в массе своей считают, что взыскивать надо. Но есть отдельные решения, когда суд указывает: арендодатель ввел в заблуждение арендатора, его поведение является недобросовестным и требуемая к взысканию задолженность «убьет» контрагента — и во взыскании отказывает, применив принцип эстоппеля. Но, повторимся, доминирующая судебная практика придерживается иного подхода. Более того, суды еще и неустойку взыскивают в такого рода делах.

Но здесь Д. Федоров сделал следующее замечание. Установление регулируемой платы направлено на защиту публичных интересов, а значит, и взыскание неустойки будет в публичных интересах. А вот можно ли через эстоппель обходить нормы, которые защищают публичный интерес, — это вопрос спорный. Но даже если мы уберем из рассматриваемого примера публичный интерес, вопросов меньше не станет.

Допустим, в договоре аренды между двумя коммерческими структурами была применена валютная оговорка. Арендодатель на фоне тренда на падение курса иностранной валюты каждый месяц выставлял счета с пересчетом на рубли по курсу на момент выставления счетов, в то время как согласно п. 2 ст. 317 ГК РФ подлежащая уплате в рублях сумма определяется на момент платежа. Арендатор все это время оплачивал такие счета, тем самым все время немного переплачивая по сравнению с тем, что он должен был платить согласно нормам гражданского законодательства. Спустя два года, когда курс иностранной валюты стал расти, арендодатель меняет свою тактику. Он начинает в счетах указывать на необходимость платить по курсу на момент платежа (то есть в строгом соответствии с правилами ст. 317 ГК РФ), а когда арендатор возражает и предлагает придерживаться сформировавшейся в их отношениях практики, арендодатель обращается в суд.

Как видим, арендодатель длительное время сам вызывает доверие у арендатора, когда выставляет счета с уже осуществленным пересчетом по курсу на момент выставления счетов, а потом не возражает против поступления платежей, размер которых противоречит общему правилу ст. 317 ГК РФ. Наличие волеизъявления сторон на изменение договора в отношении соответствующих месяцев, за которые счета с фиксированным курсом пересчета выставлялись и оплачивались, достаточно очевидно, особенно в контексте неоднократности таких действий. В данном конкретном случае кажется справедливым применить эстоппель и защитить арендатора. Но остается открытым вопрос о том, можно ли из этого делать общий вывод о безусловной необходимости защиты доверия.

Вряд ли сформировавшуюся между арендодателем и арендатором практику можно считать конклюдентным соглашением об изменении установленного в ст. 317 ГК РФ порядка определения курса валюты на будущее, то есть до конца действия договора. Воля арендодателя явно касалась только соответствующих месяцев. А если мы приходим к выводу о том, что разумное лицо на месте арендатора не восприняло бы практику выставления за ряд последовательных месяцев счетов с фиксированным курсом в качестве волеизъявления на изменение порядка оплаты на весь период действия договора, то нет и фактора разумности доверия, которое необходимо для применения эстоппеля.

Недавно ВС РФ рассмотрел дело, в котором между сторонами был заключен договор, а цены в нем устанавливаются через какие-либо коэффициенты. Подрядчик выставляет счета на меньшую сумму, чем имеет право по договору, заказчик исправно их оплачивает (допустим, система коэффициентов сложна и заказчик не разобрался, что платит меньше). Договор исполнен, стороны подписывают акт сверки, и задолженность заказчика в нем не фигурирует. А поставщик далее обращается в суд с целью взыскать недостающие суммы. Можно ли считать акт сверки волеизъявлением о прощении долга? Нет. Можем ли мы считать доверие заказчика разумным и подлежащим защите? В одном из таких дел суды низших инстанций во взыскании отказали, а вот ВС РФ их не поддержал и эстоппель не применил, поскольку сам по себе акт сверки не может повлечь материально-правовые последствия, такие как прощение долга.

А. Карапетов и Д. Федоров рассмотрели и другие ситуации, когда применение эстоппеля не очевидно.

Эстоппель и признание договора заключенным

Если между сторонами нет оформленного на бумаге или в устной форме договора, но поведение сторон достаточно ясно свидетельствует об их воле на заключение договора, договор следует признавать заключенным в результате конклюдентного поведения. На это указывает и ВС РФ.

Цитируем документ

В силу пункта 3 статьи 154 и пункта 1 статьи 432 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ) договор считается заключенным, если между сторонами достигнуто соглашение по всем существенным условиям договора. Соглашение сторон может быть достигнуто путем принятия (акцепта) одной стороной предложения заключить договор (оферты) другой стороны (пункт 2 статьи 432 ГК РФ), путем совместной разработки и согласования условий договора в переговорах, иным способом, например, договор считается заключенным и в том случае, когда из поведения сторон явствует их воля на заключение договора (пункт 2 статьи 158, пункт 3 статьи 432 ГК РФ).

Пункт 1 постановления Пленума ВС РФ от 25.12.2018 № 49 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации о заключении и толковании договора»

Соответственно, защита ожиданий каждой из сторон в такой ситуации осуществляется не через эстоппель, а посредством признания договора заключенным. Сложность возникает только тогда, когда закон требовал оформления договора в письменной форме под угрозой ничтожности. Здесь конклюдентная форма не допускается, но в ряде ситуаций как раз эстоппель может восстановить справедливость на основании п. 5 ст. 166 ГК РФ.

Иногда возникает ситуация, когда договор исполнялся, несмотря на то, что по некоторым существенным условиям стороны не пришли к соглашению. Пункт 3 ст. 432 ГК РФ, а ранее судебная практика (постановление Президиума ВАС РФ от 08.02.2011 № 13970/10 по делу № А46-18723/2008, п. 7 информационного письма Президиума ВАС РФ от 25.02.2014 № 165 «Обзор судебной практики по спорам, связанным с признанием договоров незаключенными») предлагает в таких случаях применять эстоппель. Это подтверждается также постановлением Пленума ВС РФ от 25.12.2018 № 49.

Цитируем документ

Если сторона приняла от другой стороны полное или частичное исполнение по договору либо иным образом подтвердила действие договора, она не вправе недобросовестно ссылаться на то, что договор является незаключенным (пункт 3 статьи 432 ГК РФ).

Например, если работы выполнены до согласования всех существенных условий договора подряда, но впоследствии сданы подрядчиком и приняты заказчиком, то к отношениям сторон подлежат применению правила о подряде и между ними возникают соответствующие обязательства.

Пункт 6 постановления Пленума ВС РФ от 25.12.2018 № 49

Однако в таких случаях необходимо четко проводить границу между ситуацией, когда стороны последующим сделочным волеизъявлением (в том числе конклюдентным поведением) восполнили ранее не согласованное существенное условие, и ситуацией, когда существенное условие осталось неопределенным. Только в последней ситуации в ряде случаев можно говорить об эстоппеле. Во всех других случаях присутствует признак сделки.

Например, когда в оформленном договоре нет конкретизации предмета (наименования и количества товара, типа и объема подлежащих выполнению работ), но впоследствии товар некого типа и количества отгружается и принимается без возражений покупателем, или работы выполняются и принимаются заказчиком окончательным актом, выражающим согласие заказчика с тем, что и как было сделано по договору, без каких-либо возражений, договор считается заключенным. Согласование существенного условия происходит по факту поставки и выполнения работ в соответствующем акте или накладной (постановления Президиума ВАС РФ от 28.10.2010 № 15300/08 по делу № А51-8891/2007 32-322, от 31.01.2006 № 7876/05 по делу № А75-2400-Г/04). Эстоппель для защиты доверия здесь не требуется.

Но даже если в соответствующем акте не указано содержание отсутствующего существенного условия, однако из поведения следует воля на согласование такого условия, то следует говорить о конклюдентном согласовании. Так, если работы по договору подряда были выполнены и приняты до согласования сторонами срока выполнения работ, являющегося существенным условием договора строительного подряда в силу закона, то договор является заключенным не в силу принципа эстоппель, а в силу того, что стороны конклюдентными действиями согласовали существенный для договора подряда срок выполнения работ по факту приемки. Поиск доверия и «факторов несправедливости» (например, основанной на доверии адаптации поведения) здесь не нужны.

Эстоппель и ничтожность сделки

Иногда суды ссылаются на эстоппель в тех случаях, когда нарушено требование закона о письменной форме сделки, но сторона, отрицающая факт заключения договора, впоследствии совершала действия, свидетельствующие о его исполнении или иным образом признавала факт наличия договора (см. Определение СКГД ВС РФ от 18.07.2017 № 5-КГ17-94). Если письменная форма сделки установлена законом без прямого указания на ничтожность сделки, совершенной в нарушение этого требования, такое применение эстоппеля становится избыточным: подобная ситуация разрешается на основании правил ст. 162 ГК РФ. Последующее поведение соответствующей стороны может стать допустимым доказательством более раннего факта совершения сделки в устной форме. Ведь согласно п. 1 ст. 162 ГК РФ, по общему правилу, несоблюдение письменной формы влечет не ничтожность сделки, а запрет ссылаться на показания свидетелей. Если есть иные допустимые доказательства того, что договор был заключен (переписка сторон, признаки фактического исполнения договора сторонами), эти доказательства позволяют суду прийти к выводу о заключенности договора без обращения к ст. 10 ГК РФ.

Иногда закон требует соблюдения письменной формы сделки под страхом ничтожности. В таком случае конклюдентное поведение, из которого следует воля лиц считать себя связанными, само по себе не позволяет обосновать действительность договора. Но что если это поведение не оспаривается или подтверждено любыми иными доказательствами, кроме свидетельских показаний, и объективно внушило другой стороне уверенность в том, что партнер считает себя связанным? Если договор в силу тех или иных причин ничтожен, его невозможно реанимировать посредством совершения той или иной сделки, в том числе в форме одобрения. Но тем не менее в ряде случаев сторона, которая ранее исполняла такой договор и создавала у другой стороны ощущение, что договор действителен, пытается ссылаться на его ничтожность в суде. В России с 1 сентября 2013 г. действует п. 5 ст. 166 ГК РФ, который позволяет суду заблокировать недобросовестную ссылку на ничтожность договора той стороны, которая ранее своим поведением признавала факт совершения сделки. Эта норма вызывает множество возражений, но в ряде ситуаций ее применение может позволить обосновать справедливое решение.

Авторы семинара приводят такой пример. Между сторонами заключен договор аренды недвижимости, срок его истекает, и арендодатель высылает арендатору проект договора на новый пятилетний срок, арендатор отвечает своим согласием, остается в помещении и начинает платить по новым ставкам, указанным в проекте договора, но подписанный экземпляр договора не возвращает, обещая вернуть его «на днях». Эта ситуация сохраняется несколько месяцев, после чего арендатор вдруг решает выехать из помещения и перестает платить арендную плату, заявляя, что новый договор ничтожен, так как ст. 651 ГК РФ требует под угрозой ничтожности оформление договора аренды недвижимости в письменной форме в виде единого документа, подписанного сторонами. Такого документа нет, и, соответственно, несмотря на наличие его прямого (в виде письма) и конклюдентного (в виде оплаты арендной платы по новым ставкам и продолжения пользования помещением по истечении прежнего договора) согласия, с формальной точки зрения новый договор ничтожен. Но справедливо ли такое непоследовательное и безусловно недобросовестное поведение арендатора? Конечно, нет. Фактор доверия налицо: арендодатель не стал искать нового арендатора и позволил прежнему занимать помещение. При этом фактор упречности поведения доверившегося арендодателя ярко не выражен, так как он ожидал возвращения экземпляра договора и поверил арендатору на слово. Соответственно, есть условия для применения эстоппеля по п. 5 ст. 166 ГК РФ.

Куда более спорными являются случаи, когда эстоппель по п. 5 ст. 166 ГК РФ применяется к противозаконным сделкам. Суды и в таких случаях иногда применяют эстоппель и игнорируют имеющиеся в сделке содержательные пороки. Например, и ВАС РФ, и ВС РФ считают, что страховщик не может ссылаться на ничтожность договора страхования ответственности перевозчика как противозаконного в силу п. 1 ст. 932 ГК РФ. Ссылка на ничтожность такого до говора игнорируется, если страховщик принимал исполнение по договору, а вспоминает про ничтожность только тогда, когда наступил страховой случай и к нему страхователь предъявил требование о выплате страхового возмещения (Определение СКЭС ВС РФ от 20.07.2015 № 307-ЭС15-1642 по делу № А21-10221/2013, постановление Президиума ВАС РФ от 23.04.2013 № 1649/13 по делу № А54-5995/2009).

Критерии для применения эстоппеля

В континентальной европейской традиции эстоппель — это частный случай запрета на злоупотребление правом или частная эманация общего принципа добросовестности, и этот концепт применяется с учетом конкретных обстоятельств и зависит от уникальных особенностей конкретного спора. Это не математическая формула, так же как и принцип добросовестности в целом. Справедливо это и для российского правоприменения. Тем не менее А. Карапетов и Д. Федоров попытались предложить некую модель рассуждения, по которой может двигаться судья, или ученый, или юрист, пытаясь смоделировать применимость или неприменимость принципа эстоппеля. Суть предложенного подхода заключается в следующем.

Для того чтобы определить, применяется ли в какой-либо ситуации правило эстоппеля, надо обнаружить необходимые обязательные условия для применения этого правила. В качестве таковых критериев спикеры предлагают считать:

  • возникновение у одной из сторон доверия к некоему дальнейшему поведению управомоченного лица (или лица, имеющего какую-то формальную правовую позицию) по обстоятельствам, связанным с поведением этого лица;

  • доверие, которое возникает, должно быть обоснованным, разумным. То есть разумное лицо на месте положившейся стороны имело бы в заданных условиях создать для себя определенные ожидания;

  • явная несправедливость подрыва такого доверия.

Если все три элемента имеют место, то возникают основания для применения эстоппеля.

«Явная несправедливость» — пожалуй, самый сложный критерий для квалификации. Здесь следует попытаться сформировать некую подвижную систему факторов. И, опираясь на них, приходить к какому-то выводу по поводу возможности наличия в ситуации признаков несправедливости или их отсутствия. При этом наличие самих факторов не ведет к принятию определенного решения. А вот их совокупность, взаимосвязанность по принципу сообщающихся сосудов позволяют «высветить» некоторые аспекты рассматриваемых отношений. Попутно заметим, что ныне многие европейские кодификации подобные вопросы пытаются решить именно таким образом: при определении применимости какого-то оценочного понятия выделяются несколько факторов, судам рекомендуется взвесить все эти факторы, учесть их, сбалансировать и попытаться найти разумное решение.

Факторами несправедливости, по мнению докладчиков, должны быть:

  • степень обоснованности возникшего доверия. Некий минимальный уровень возникшего доверия, безусловно, необходим для того, чтобы вообще обсуждать эстоппель, но степень разумности этого доверия может выражаться по-разному. И чем обоснованнее, разумнее возникшее доверие, тем больше аргументов в пользу применения эстоппеля;

  • степень адаптации поведения положившейся стороны и уровень ущерба, который этой стороне причиняет непоследовательность управомоченной стороны. Чем больший реальный ущерб понесен положившейся стороной, тем больше оснований для того, чтобы обратиться к такому инструменту, как эстоппель;

  • степень упречности поведения непоследовательной стороны. Иногда мы являемся свидетелями ситуаций, когда есть прямой обман, злой умысел, когда сторона специально обманывает контрагента, провоцирует некие разумные ожидания, а потом пытается поменять позицию. В этом случае мы смело можем говорить о применении правила эстоппеля. В некоторых других ситуациях мы можем наблюдать, что сторона создала некое доверие неумышленно или по неосторожности. Соответственно, непоследовательность в этих случаях не является злонамеренной. Здесь меньше оснований для применения эстоппеля;

  • значимость формальных элементов права, которые подрываются при применении правила эстоппеля. Ведь когда мы применяем это правило, мы игнорируем некую формальную правовую реальность, например форму сделки или какие-то требования к законности сделок.

Как мы видим, обязательными условиями, без которых применение эстоппеля невозможно, является наличие оправданного доверия у добросовестного лица, вменимость другой стороне возникновения такого доверия и явная несправедливость подрыва доверия, а фактор адаптации поведения и возникновения ущерба в результате подрыва доверия выше указан не как непреложное условие для применения эстоппеля, а как один из факторов, свидетельствующих в пользу несправедливости подрыва доверия. Вопрос о том, является ли адаптация поведения и ущерб строго обязательным условием или одним из возможных факторов, указывающих на наличие оснований для применения эстоппеля, спорен как в России, так и в зарубежном праве.

Как представляется докладчикам, выискивать какой-то конкретный ущерб нужно не всегда. Корректнее говорить о том, что неотъемлемым условием применения принципа «эстоппель» является явная несправедливость подрыва доверия. Чаще всего эта явная несправедливость будет, действительно, связана с тем, что полагавшаяся сторона понесла конкретные расходы, которые превратятся в ущерб в случае изменения позиции недобросовестной стороны, упустила некую выгоду или понесет иной убыток в связи с изменением позиции недобросовестного лица.

Редко, но могут быть и ситуации, когда явная несправедливость будет вытекать из иных обстоятельств. Иногда подрыв одной лишь спровоцированной твоим поведением разумной веры другого лица в последовательность твоего поведения будет недобросовестным. Прежде всего это справедливо для тех случаев, когда имеет место обман недобросовестной стороны или поведение недобросовестной стороны характеризуется злым умыслом.

Принять к сведению

Большинство из мероприятий «М-Логос» проводит в благотворительном формате, собирая средства на лечение детей, страдающих от рака крови. Если тема материала покажется вам полезной или просто интересной, организаторы просят самостоятельно сделать любое посильное пожертвование в фонд «Подари жизнь».