Выражение «Чем хуже — тем лучше» всё более востребовано в российской действительности. Суровые внешние обстоятельства в короткие сроки обеспечили важный политический результат — сплочение патриотического большинства. Иная ситуация в экономике: запустить долгожданные и полноценные реформы не удаётся, а отдельные позитивные сдвиги (в несырьевом экспорте, МСБ, импортозамещении, сельском хозяйстве) картину в целом не меняют. Углубляющийся экономический кризис обуславливает развитие в стране системного кризиса, чреватого дальнейшим отставанием от мировых лидеров. Но гром грянул — на него надежда?
*****
Американский дизайнер и футуролог Жак Фреско в книге «Проектирование будущего» утверждает: «Жизнеспособность любой общественной системы полностью зависит от её склонности к изменениям на пользу всего общества» (выделено мной. — В.Т.) Именно об этом заставляют задуматься проблемы, возникшие и набирающие силу в российской экономике и не только…
Почему спустя четверть века новой российской истории мы фактически продолжаем бездарно топтаться у исторической развилки?
Почему Германии, Японии, Южной Корее, Китаю, другим государствам хватило 25 лет, чтобы добиться значимых социально-экономических достижений, а нам — нет?
Почему, провозгласив демократические нормы, формирование гражданского общества, мы всё чаще действуем по принципу «кто не с нами — тот против нас»? В политике, экономике, далее — везде…
Конечно, возражения последуют незамедлительно: в нулевые годы российская промышленность развивалась, доходы граждан росли, обгоняя темпы роста производительности труда, и т.д. Но большинство согласно, что происходило это в первую очередь благодаря высоким ценам на нефть и сотням миллиардов долларов от экспорта энергоресурсов.
Обвал цен сорвал маскировку хорошо известных проблем, не получивших своевременного решения. И подтвердил: мировая конъюнктура на рынке сырья определялась и определяется потребностями ведущих экономик и практически не зависит от российских интересов.
Образно говоря, вскрылись «слабые места», по которым, в ответ на проявленную Россией внешнеполитическую самостоятельность, ударили западные санкции. Бессмысленно гадать, когда их отменят, причины для продления найдутся всегда.
Другое дело, что их негативное воздействие на отечественную экономику, возможно, до известной степени нейтрализуется по мере роста нефтецен. Но эффект неизбежно начнёт ослабевать, если власть не приступит к кардинальным изменениям в российской экономике. Вспомним, в начале текущего десятилетия цены поднимались до 100 долл. за баррель, а рост ВВП всё равно замедлялся.
Информация к размышлению
1. Сценарий развития российской экономики на период до 2030 г. по Минфину: в отсутствие структурных изменений в экономике (повышения отдачи на капитал за счёт роста производительности труда, опережающего роста зарплат, увеличения доли инвестиций в ВВП) при стоимости нефти менее 50 долл. за баррель стране грозит долгосрочная стагнация.
Эльвира Набиуллина, глава ЦБ РФ: самый правильный сценарий — «диверсификация экономики… Это более долгосрочная, более тяжёлая задача, связанная не только с денежно-кредитной и бюджетной политикой» («Ведомости», 15 февраля 2016 г.).
2. Дмитрий Тулин, первый зампред ЦБ РФ: «Если я правильно помню, 25 (долларов. — В.Т.) за баррель в 2016 г. — среднегодовая цена, и, соответственно, 35 — в следующие два года. В базовом сценарии 35 в 2016 г. — среднегодовая цена, и потом 45. Разница достаточно существенная» (NEWSru.com/Экономика, 12 февраля 2016 г.).
Примечательно признание Д. Тулина: «…традиционная политика денежных властей, а таковыми являются Минфин и ЦБ, по сдерживанию спроса может приводить к ограниченному успеху в борьбе с инфляцией и одновременно может при известных обстоятельствах провоцировать экономическую стагнацию» (там же).
Но финансово-экономический блок верен себе: набирает силу очередной этап конкуренции прогнозов. Другие значимые подвижки не замечены…
*****
Напомним ещё одно высказывание. Джон Медина, американский биолог-эволюционист, писал в книге «Правила мозга»: практически все виды живых существ, появлявшиеся в процессе эволюции, исчезали, не выдержав глобальных изменений, потому что стремление приспособиться к существующим условиям оказалось ошибочным. Предки человека пошли другим путём — выбрали приспособление не к условиям, а к изменениям, и стали доминирующим видом (выделено мной. — В.Т., «Политэкономия vs есоnomics» — см. здесь же).
Действительно, развитие в соответствии с объективными тенденциями в изменении окружающей среды есть доминирующий фактор. Нельзя, однако, отрицать и необходимость учёта существующих обстоятельств. Следовательно, крайне важно соблюсти баланс между бережным отношением и использованием накопленного позитивного опыта и активным внедрением передовых трендов в реальную жизнь, в том числе в сфере экономики. Но и экономическая наука, и экономическая практика страдают от «наследственных» недостатков — от бескомпромиссного противостояния идей до весьма неоднозначных, нередко противоречащих друг другу решений.
Итоги удручают. Позади четверть века:
— «бескомпромиссной борьбы» между либералами и государственниками;
— «успешного развития» экономики с тщетным ожиданием «стратегических инвесторов» при одновременном становлении монополий (частных и государственных);
— формирования «конкурентной среды», от которой задыхается малый и средний бизнес;
— промышленной деградации «сырьевой супердержавы» и растущей зависимости от импорта под аккомпанемент модернизационных призывов;
— безудержного роста социального неравенства, не имеющего аналогов среди развитых и развивающихся государств;
— падения авторитета человека труда и «героизации» тех, кто вовремя «подсуетился». И т. д.
Информация к размышлению
Не случайно и подзабытое предложение Дмитрия Медведева (в бытность президентом страны, в августе 2011 г.) пригласить предпринимателей, чьё состояние превышает 1 млрд долл., вести в школах «Историю жизненного успеха». По его словам, «это как минимум интересно» (https://lenta.ru/news/2011/08/31/rich/).
Без комментариев…
Джоэль Мокир, американский экономист, исследуя взаимосвязь между европейским просвещением, промышленной революцией и современным экономическим ростом, указал: «Элиты находили изощрённые способы сохранения status quo, а интеллектуальные инновации оказываются допустимыми только тогда, когда они не противоречат существующей ортодоксии». Идеи, несовместимые с интеллектуальным или технологическим status quo, даже подавлялись силой (выделено мной. — В.Т., www.intelros.ru/pdf/Prognozis/Prognozis_2_2008/3.pdf).
Вряд ли ошибёмся, если предположим, что сказанное — ровно то, что можно наблюдать «здесь и сейчас» в России.
Информация к размышлению
Руслан Гринберг, научный руководитель Института экономики РАН: «Речь идёт об экономических основаниях теории конвергенции… Есть общественные интересы, которые не сводятся к личным. Долг правящей элиты — их реализовывать, для чего государство призвано активно поддерживать четыре основы жизни: образование, науку, здравоохранение и культуру» («Российская Федерация сегодня», 2 февраля 2016 г.).
Яков Миркин, завотделом международных рынков капитала ИМЭМО РАН, полагает: чтобы «вернуть жизнь в российскую экономику», надо, среди прочего, изменить — увеличить с нынешних 18—19 до 30% (в Китае — 46%) норму накопления, уменьшить с 40 до 30% налоговое бремя, увеличить с 40—50 до 100% ВВП денежную массу (в развитых странах порядка 100%, в Китае — до 200%), снизить до 3—5% ставку по банковским кредитам, сократить инфляцию до 2—4% (РБК, 5 февраля 2016 г.).
По мнению Александра Идрисова, президента Strategy Partners Group, «особое внимание должно быть уделено атмосфере в обществе. Толерантность, открытость к чужим идеям и предложениям, свобода творчества, уважительное отношение к меньшинствам, межрелигиозная и межнациональная терпимость. Нам необходимо не просто вступить в диалог с креативным классом, нам необходимо переломить вектор, направленный на его уничтожение» («Ведомости», 28 июля 2015 г.).
Но как наладить диалог между сторонами, которые по сути разобщены, не слышат друг друга и фактически следуют принципу «кто не с нами — тот против нас»? Ответа нет…
*****
Чтобы преодолеть деиндустриализацию, совсем недавно говорили о модернизации, теперь — об импортозамещении. Успехи скромные, на оптимизм не настраивающие.
Рискуем быть непонятыми, но самое время обсуждать модель опережающего развития российской экономики, о чём сегодня забыли все.
С одной стороны, идти классическим путём, разрабатывая технологии и запуская производства, предусматривающие выпуск пользующейся спросом конечной продукции (в том числе в рамках импортозамещения). То есть проводить в целом масштабное индустриальное обновление отечественной промышленности.
С другой — одновременно вести разработку и подготовку отечественных высокотехнологичных производств будущего, проекты которых пока ещё в головах и на бумаге. То есть осуществлять локальные обновления на уровне высших мировых достижений, обеспечивающих мировое лидерство на отдельных направлениях, поддерживать инновационные прорывы, не имеющие мировых аналогов, — опережая основных игроков, ещё не готовых «стартовать».
Здесь важно не ошибиться в выборе направлений под воздействием конъюнктуры и субъективных факторов («Не опоздать на уходящий поезд», «Можно ли в России „сказку сделать былью“? Часть 2. Неоиндустриальный ренессанс» — см. здесь же).
Во-первых, каждая единица готовой продукции будет индивидуально производиться по техзаданию будущего покупателя (в перспективе, возможно, дистанционно, им же самим!) из «бесконечного» набора исходных базовых компонентов.
Во-вторых, это позволит удовлетворять потребность в продукции широкой номенклатуры в условиях массового производства на типовом оборудовании (например, модульного типа).
Иными словами, на качественно новом научно-технологическом уровне буде происходит индивидуализация труда и производства. От кустарного ремесленничества как индивидуального производства — через традиционное массовое производство — к безлюдному высокотехнологичному «индивидуально-массовому» производству на основе исходных универсальных компонентов.
Тем самым будет преодолено кажущееся противоречие между массовым характером производства и индивидуально выпускаемым продуктом.
Информация к размышлению
Примеры. 1. С помощью 3D-печати — технологии изготовления физических объектов по цифровой модели — можно строить здания, производить детали для беспилотных самолётов, оружие, продукты питания. На экспериментальных биопринтерах, используя капли, содержащие живые клетки, можно осуществлять печать 3D-структур человеческих органов («Газета.ру», 16 февраля 2016 г.).
2. Компания Boeing получила патент на технологию 3D-печати, позволяющую создавать предметы в условиях магнитной акустической, электростатической и даже квантовой левитации (NEWSru.com/Технологии, 29 февраля 2016 г.).
3. Искусственных органов в человеческом организме становится всё больше («Forbes.ru», 24 февраля 2016 г.).
И т.д.
Соответственно, с повышением «элементарности» исходных компонентов — наноуровень, молекулярный, атомный уровень — растут объёмы и многообразие их применения, определяя смысл массового производства по индивидуальным заказам.
Чем не прообразы «плацдармов будущего», предполагающих стратегически эффективные инвестиции (в нынешних условиях — учитывая значительные объёмы — государственные в первую очередь)?! Такого рода мощные и перспективные заделы позволят активно развивать, например, строительную отрасль, медицину и т.д. на качественно ином уровне, чтобы в нужное время оказаться «впереди планеты всей» — на острие цивилизационного развития.
При этом важно учесть, что такой подход неизбежно влечёт за собой соответствующие системные трансформации не только в строительстве или медицине, но и в машиностроении, металлургии, химической промышленности, логистике, подготовке кадров, инфраструктуре, социальной сфере, в условиях и образе жизни в целом.
Не говоря уже о высокотехнологичном индивидуальном изготовлении бытовых предметов для отдельного потребителя из массовых компонентов.
Нетрудно предсказать, что любое подобное звено тянет за собой всю «цепь». Как обойтись без целенаправленных, обоснованных, фундаментальных (почти футурологических) прогнозов и на этой основе разработок по стратегии долгосрочного развития, основные элементы которой системно взаимоувязаны по срокам и уровням, «по вертикали и горизонтали»?
Уместно напоминание Р. Гринберга о начале 90-х: «…в общественном сознании победила линия на слепое, безоговорочное следование западным рецептам, суть которых сводилась к мантре: меньше госрегулирования, меньше профсоюзов, больше свободного рынка» («Российская Федерация сегодня», 2 февраля 2016 г.).
Мы и сейчас безуспешно копируем (с неизбежными коррективами) путь развития, пройденный другими странами. При этом умудряемся упорно игнорировать не потерявшие актуальности рекомендации авторитетных отечественных и зарубежных учёных, включая нобелевских лауреатов («С Кейнсом по жизни» — см. здесь же).
Обрекая себя на роль вечно догоняющих, мы рискуем не только отставать всё больше, но снова и снова наступать на одни и те же грабли…
Писатель Сергей Лесков подчёркивает: «Будущее — это материализация возможностей интеллекта, демонтаж архаичной вертикали управления и децентрализация ресурсов». Он констатирует, что «Россия увязла в мелких сиюминутных заботах, общий язык с другими странами находит только в горячих точках. Проекта будущего у России не только нет, но даже мысль о том, что надо думать о будущем, нас не посещает» (http://www.rosbalt.ru/federal/2016/02/12/1489483.html).
Информация к размышлению
Р. Гринберг: «Лучший способ отгадать будущее — создать его. Успеха без целеполагания, разумного сочетания рынка и госрегулирования, более равномерного распределения доходов не достичь» («Российская Федерация сегодня», 2 февраля 2016 г.).
*****
Таким образом, целесообразны активные усилия, которые позволят:
— привлекая отечественных и зарубежных учёных и специалистов, с активным государственным участием создавать конкурентные научно-технологические центры в России и за рубежом, содействовать защите российской интеллектуальной собственности, подготовке кадров, встраиванию в глобальные технологические цепочки;
— совершенствовать производство в базовых отраслях (в частности, с упором на глубину переработки) как важнейшую составляющую конкурентного экспорта в ближайшее десятилетие и одну из важнейших — в последующем;
— в рамках импортозамещения развивать производство отечественных аналогов импортной продукции (в т.ч. АПК);
— развивать высокотехнологичные производства и услуги, где у России ведущие мировые позиции;
— действуя на опережение, обосновать и приступить к формированию новых сфер жизнедеятельности будущего, в которых целесообразно сосредоточиться на комплексной разработке индустриальных роботизированных накопительных кластерных систем следующего технологического уклада.
Первые три позиции можно считать традиционным путём догоняющего развития, испробованным многими и с разной степенью успеха.
В реализации последнего условия — создании и апробации плацдармов будущего, готовности к последующему системному, масштабному их распространению — шанс на опережающее развитие и достойное лидерство в новой, инновационной экономике XXI века.
Не ошибёмся, предположив, что такой подход будет содействовать зарождению экономики совместного потребления (sharing economy), приобретающей распространение через идею о коллективном использовании благ не знакомыми друг с другом людьми (Slon.ru, 2 июня 2015 г.).
Более того. Речь идёт об эффективном массовом сотрудничестве, коллективных действиях людей, преследующих не свои личные сиюминутные цели, а участвующих в том, что работает на некий солидарный и долгосрочный интерес. Это возможность преодолеть отчуждение большинства от обмена знаниями, властью и капиталом, а следовательно, от распределения экономических результатов (Тапскотт Дон, Энтони Уильямс «Викиномика. Как массовое сотрудничество изменяет всё». Издательство BestBusinessBooks, 2009 г.).
Данный вывод подтверждают канадские исследователи, анализирующие современные тренды общественного развития: «Инновации во многих своих аспектах — коллективное творчество», а индивидуальное поощрение часто менее эффективно («Ведомости», 11 декабря 2014 г.).
*****
Но есть проблема. В постсоветской России не было и всё ещё нет долгосрочной и системной национальной стратегии развития.
Следовательно, отсутствуют ответы на актуальные вопросы. Каковы социально-экономические, демографические, экологические и прочие последствия неизбежных перемен, предстоящие мировоззренческие, общественно-политические, научно-технологические трансформации, грядущие духовно-нравственные ориентиры?
Способны ли мы выявить признаки близкого будущего, понять суть происходящих и предстоящих фундаментальных изменений, учитывать их в принимаемых решениях и практической деятельности? Или продолжим подменять эффективные действия угодливой имитацией? И т.д.
Увы, власть не готова выступить модератором всесторонней общественной дискуссии, содействовать формированию консолидирующих общество целей и задач, выработке адекватных решений в русле цивилизационных трендов..
Информация к размышлению
1. Василий Кокорев, известный русский предприниматель XIX века, писал: «Будем откровенны и скажем прямо: водотолчение это уже давно всех утомило и всем надоело, потому что многими опытами и десятками минувших лет доказано, что оно не имеет не только никакой жизненной силы, но, составляя напрасную трату времени, всегда порождает законопроекты, угнетающие народную жизнь» («Экономические уроки русского предпринимателя» — см. здесь же).
2. Р. Гринберг: «Если экономически человек обеспечен недостаточно, он начинает искать врагов. Взаимосвязь между общественным сознанием и материальным бытием есть, здесь Маркс не ошибался. Она и определяет атмосферу социума, когда рубль падает, доходы снижаются, уровень непредсказуемости будущего растёт» («Российская Федерация сегодня», 2 февраля 2016 г.).
Сможет ли российская власть в нынешних непростых условиях перейти от суетливо-реактивных шажков, означающих даже не бег на месте, а неизбежное отставание от лидеров, к объективному и долгосрочному стратегическому развороту, на деле ориентирующему общество на опережающее развитие?
Информация к размышлению
Аркадий Дворкович, вице-премьер: экономическая модель России может быть изменена. Правительство прорабатывает такую возможность в рамках подготовки антикризисного плана. Речь идет о формировании новой модели развития, ориентированной на экспорт не природных ресурсов и сырья, а новых технологий, которые могли бы занять новые ниши на мировом рынке («Российская газета», 20 февраля 2016 г.).
Подобные планы озвучиваются не первый год, и даже не один десяток лет. А воз и ныне там. Как-то не вяжется это утверждение и с содержанием письма главы Минфина Антона Силуанова на имя председателя правительства Дмитрия Медведева. Минфин не ждёт улучшения ситуации и предлагает существенно сократить антикризисные расходы Минздрава (с 45,8 млрд руб. до 13 млрд руб.) и поддержку экспорта через ВЭБ, Российский экспортный центр и «Росэксимбанк» (с 25,3 млрд руб. до 9 млрд руб.). Признаны невозможными субсидирование по кредитам промпредприятий на 10 млрд руб. и поддержка промышленного машиностроения на 21 млрд руб. (NEWSru.com/Экономика, 24 февраля 2016 г.).
Лишён оптимизма Михаил Задорнов (экс-министр финансов, глава ВТБ24). По его мнению, для банков самое страшное позади, а для промышленности — впереди: кризис поражает различные отрасли промышленности (https://tvrain.ru/teleshow/shanetskaja/zadornov-404139/).
В условиях санкций и сохраняющейся зависимости от цены на нефть, вместо ожидаемого российского экспорта конкурентных высоких технологий, возрастает вероятность примитивизации отечественной индустрии, а далее — всех жизненно важных сфер.
Как, говоря словами С.Лескова, не допустить, чтобы после появления квантового компьютера его приспособили для оптимизации парковочных тарифов и поиска затаившихся «гадюшников»?
Но даже если власть провозгласит новую экономическую политику и заявит курс на развитие реального производства, напрашиваются упорно игнорируемые вопросы: «Будет ли заинтересовано большинство россиян в реализации намеченных преобразований? Кому достанутся вершки, а кому корешки?»…
И это — история не только о будущем, но и о настоящем.