Полнота удовлетворения требований кредиторов несостоятельного должника зависит от соотношения конкурсной массы и объема заявленных к должнику требований. На практике порой возникают ситуации, когда еще до погашения требований конкурсных кредиторов какой-либо из них может быть ликвидирован. Это открывает возможность для изменения соотношения путем заявления об исключении требований ликвидированного кредитора из реестра требований кредиторов. Но очевидная, казалось бы, возможность, как правило, оборачивается неожиданным сопротивлением судов. Подробнее — в материале.
Между тем в подавляющем большинстве случаев заявления об исключении требований ликвидированного кредитора из реестра признаются судами необоснованными. В целях изучения проблемы обратимся к судебной практике и рассмотрим в качестве примера постановление по одному делу, которое содержит сразу все доводы, используемые судами в обоснование отказа исключения требований ликвидированного кредитора из реестра.
Пример из практики
В связи с ликвидацией одного из кредиторов должника конкурсный управляющий обратился в суд с заявлением об исключении его требований из реестра. Суды трех инстанций посчитали заявление необоснованным. Отказ в удовлетворении кассационной жалобы арбитражный суд округа обосновал следующей правовой позицией.
Возможность исключения требований из реестра, предусмотренная п. 6 ст. 16 Закона о банкротстве, реализуется в исключительных случаях, в частности, в результате отмены в предусмотренном процессуальным законодательством порядке судебного акта, на основании которого требование было включено в реестр, признания в установленном порядке недействительным решения налогового органа о взыскании недоимки, в случае замены кредитора, по заявлениям кредиторов об исключении их собственных требований из реестра кредиторов (п. 8 постановления Пленума ВАС РФ от 15.12.2004 № 29 «О некоторых вопросах практики применения Закона о банкротстве»). Арбитражный суд, рассматривая заявление заинтересованного лица об исключении требований кредитора из реестра, не пересматривает судебный акт, которым требования такого кредитора были включены в реестр, а разрешает вопрос о правомерности нахождения соответствующих требований в реестре после возникновения оснований, в связи с которыми заявитель просит данные требования исключить.
Вопрос об обоснованности включения требований ликвидированного кредитора в реестр в порядке, установленном ст. 71, 100 Закона о банкротстве, рассматривался в судебном заседании, по результатам которого было принято определение суда о включении спорных требований в реестр. В соответствии с п. 5 Общих правил ведения арбитражными управляющими реестра требований кредиторов, утвержденных постановлением Правительства РФ от 09.07.2004 № 345, изменения в записи вносятся на основании судебного акта, за исключением изменений сведений о каждом кредиторе. Общие правила ведения арбитражными управляющими реестра не содержат оснований для исключения требований из него. Для исключения требований кредиторов из реестра подлежат установлению безусловные обстоятельства, свидетельствующие об их неправомерном нахождении в реестре. Ликвидация юридического лица не является основанием для исключения его требований из реестра кредиторов должника в силу п. 6 ст. 16 Закона о банкротстве.
Также суд добавил, что исключение требования кредитора, признанного обоснованным вступившим в законную силу судебным актом, из реестра противоречит установленному порядку пересмотра вступивших в законную силу судебных актов и принципу обязательности судебных актов (ст. 16 АПК РФ). Кроме того, в случае наличия у ликвидированного кредитора правопреемника по требованиям к должнику он может в рамках дела о банкротстве обратиться в суд с заявлением о процессуальном правопреемстве. Соответственно, преждевременное исключение требований конкурсного кредитора из реестра может привести к нарушению прав заинтересованного лица.
Постановление АС Центрального округа от 05.12.2018 № Ф10-5459/2018 по делу № А09-3837/2015
Подобная позиция изложена также в постановлениях Седьмого арбитражного апелляционного суда от 20.09.2018 № 07АП-5382/2013 по делу № А27-2874/2013, Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 18.11.2015 № 17АП-6576/2012-ГК по делу № А71-5780/2012, АС Западно-Сибирского округа от 20.04.2016 № Ф04-7169/2013 по делу № А45-23369/2011.
Основания для исключения ликвидированного кредитора из реестра в законе не указаны
Отметим, что в п. 8 постановления Пленума ВАС РФ от 15.12.2004 № 29 «О некоторых вопросах практики применения Федерального закона „О несостоятельности (банкротстве)“» уделяется внимание лишь возможности исключения требований из реестра по воле самого кредитора и разъясняются правовые последствия таких действий. Например, залоговый кредитор в целях получения голоса на собрании кредиторов должника после включения его требований в реестр может отказаться от прав залогодержателя имущества, но возврат статуса залогового кредитора будет невозможен. О какой-либо исключительности случаев, по основаниям которых из реестра могут быть исключены требования кредиторов должника, Высший арбитражный суд РФ не говорил.
В приведенном примере из практики суд округа апеллирует к процессуальному порядку установления размера требований кредиторов и к Общим правилам ведения арбитражными управляющими реестра требований кредиторов, утвержденным постановлением Правительства РФ от 09.07.2004 № 345 (далее — Правила), в которых указаны сведения, которые должны содержаться в реестре, и определен порядок внесения записей в реестр. Согласно п. 4 Правил запись в реестр вносится в день поступления определения арбитражного суда о включении соответствующих требований в реестр или в день вынесения решения (представления) арбитражного управляющего. Между тем Правила определяют технические аспекты ведения реестра, но не правовые основания включения требований в реестр. Соответственно, не стоит даже искать в Правилах нормы, определяющие основания исключения требований кредиторов из реестра. Стоит также отметить, что те частные случаи, которые суд округа в приведенном примере признает надлежащими основаниями для исключения требований кредиторов из реестра, в Законе о банкротстве как таковые не оговариваются.
Таким образом, генеральный аргумент судов о том, что требования ликвидированного кредитора не подлежат исключению из реестра ввиду того, что такое основание не содержится в законе, представляется достаточно слабым, а вот аргументация необходимости исключения требований ликвидированного кредитора — вполне обоснованной.
Смыслом создания юридического лица является появление субъекта права, который в силу наличия правоспособности может от своего имени участвовать в гражданском обороте. Правоспособность возникает с момента внесения в единый государственный реестр юридических лиц (ЕГРЮЛ) сведений о его создании и прекращается в момент внесения сведений о его прекращении (п. 3 ст. 49 ГК РФ). После внесения в ЕГРЮЛ сведений о прекращении юридического лица оно считается прекратившим существование, а его ликвидация — завершенной (п. 9 ст. 63 ГК РФ). При этом ликвидация юридического лица влечет его прекращение без перехода в порядке универсального правопреемства его прав и обязанностей к другим лицам (п. 1 ст. 61 ГК РФ).
Корреспондирует приведенным основным положениям о юридических лицах ст. 419 Гражданского кодекса, в которой указано, что обязательство прекращается ликвидацией юридического лица (должника или кредитора). С утратой правоспособности прекращается и способность ликвидированного кредитора принять исполнение, что можно считать основанием для исключения требований юридического лица из реестра. И против столь фундаментального основания не может быть поставлен аргумент о формальном отсутствии в законе прекращения существования юридического лица в качестве основания для исключения его требований из реестра.
Тем не менее суды отказываются исключать из реестра требования «призрачных», уже не существующих кредиторов. В таком случае позиция судов, возможно, опирается на иные крепкие основания.
Вернемся к аргументации суда округа в приведенном примере и его апеллированию к нарушению порядка обжалования судебных актов и принципу обязательности судебных актов.
Рассматривая требования кредиторов должника, суд проверяет их обоснованность и наличие оснований для включения в реестр. По результатам рассмотрения суд выносит определение о включении или об отказе во включении требований в реестр, которое может быть обжаловано. В абзаце 2 п. 14 постановления Пленума ВАС РФ от 08.04.2003 № 4 «О некоторых вопросах, связанных с введением в действие Федерального закона „О несостоятельности (банкротстве)“» разъяснено, что указанные определения могут быть пересмотрены в кассационном и надзорном порядке, а также по вновь открывшимся обстоятельствам.
Иными словами, возможности для пересмотра определения суда, выносимого по итогу рассмотрения судом требований кредитора, не уже, чем для решения суда, выносимого в рамках искового производства. И отмена судебного акта, на основании которого требования были включены в реестр, является логичным основанием для исключения требований из реестра.
Участники банкротного дела не должны подменять заявлением об исключении требований из реестра порядок обжалования судебного акта, которым требования кредитора включены в реестр, — такое процессуальное действие действительно противоречит порядку обжалования судебных актов. Но при обращении в суд с заявлением об исключении требований из реестра в связи с ликвидацией кредитора никто не ставит под сомнение судебный акт, которым данные требования включены в реестр. Заявление об исключении требований из реестра не является частью института пересмотра судебных актов, а является способом проверки правомерности нахождения требований в реестре на дату обращения в суд с таким заявлением, без критики правовых оснований включения требований в реестр на момент рассмотрения судом заявления о включении требований в реестр.
Процедура банкротства — длительный процесс, и если в течение процедуры кредитор был ликвидирован, можно предположить, что в реестре не должны находиться требования кредитора, утратившего правоспособность. Исключение требований ликвидированного кредитора из реестра не противоречит принципу обязательности судебных актов, так как само внесение арбитражным управляющим или реестродержателем в реестр сведений о требованиях кредитора является исполнением соответствующего определения суда, а исключение сведений из реестра возможно только на основании иного судебного акта.
У правопреемников ликвидированного кредитора сохраняются инструменты для защиты своих интересов
Рассмотрим также довод о том, что преждевременное исключение требований из реестра может привести к нарушению прав возможно существующего правопреемника ликвидированного кредитора.
Тут обращает на себя внимание оценка преждевременности, которая, ввиду отсутствия временного ориентира, лишена контекстного смысла. Допустима ли подобная аргументация для судебной мотивировки? Представляется, что нет. Неясно, какое обстоятельство обуславливает преждевременность и можно ли заявителю после устранения данного обстоятельства вновь обратиться с заявлением об исключении требований ликвидированного кредитора из реестра.
Если о поспешности заявления об исключении требований умершего гражданина из реестра до истечения срока для вступления в наследство можно дискутировать, то в отношении исключения требований ликвидированного юридического лица — весьма сомнительно. И хотя забота суда даже о возможно существующем правопреемнике ликвидированного кредитора заслуживает одобрения, возможно, прежде стоит оценить вероятность существования такого правопреемника.
Какова априорная вероятность существования у ликвидированного юридического лица правопреемника по требованиям, включенным в реестр? Варианты «существует» и «не существует» оценим одинаково. В таком случае априорная вероятность того, что реестровый кредитор до ликвидации уступил свои требования к несостоятельному должнику, равняется пятидесяти процентам. Но здесь стоит учесть и порядок ликвидации кредитора. Так, вероятность наличия правопреемника снижается при учете того обстоятельства, что кредитор был исключен из ЕГРЮЛ как недействующее юридическое лицо, то есть в связи с тем, что в течение последних двенадцати месяцев не представлял документы отчетности, предусмотренные законодательством о налогах и сборах, и не осуществлял операции хотя бы по одному банковскому счету (п. 1 ст. 21.1 Федерального закона от 08.08.2001 № 129-ФЗ «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей»). Если считать, что правопреемник ликвидированного кредитора, очевидно, действуя в своих интересах, поспешил бы в суд с заявлением о процессуальном правопреемстве, то необращение с таким заявлением в разумный срок также снижает вероятность существования правопреемника, и с течением времени эта вероятность только убывает. Суды не уделяют внимания вероятности наличия у ликвидированного кредитора правопреемника, но, полагаем, что подозревают о ее распределении. Но, возможно, позиция судов продиктована асимметрией цены судебной ошибки. То есть негативные последствия для потенциального правопреемника слишком высоки, чтобы не считаться даже с самой малой вероятностью его существования.
Обратим внимание на последствия ликвидации одной из сторон в процессе общеискового производства. Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ в Определении от 02.02.2016 № 307-ЭС15-13835 по делу № А56-24594/2013 указала, что поскольку ликвидация юридического лица влечет его прекращение без перехода прав и обязанностей в порядке правопреемства, подлежит прекращению производство по кассационной жалобе применительно к п. 5 ч. 1 ст. 150 АПК РФ, что согласуется с правовой позицией, изложенной в п. 31 постановления Пленума ВАС РФ от 28.05.2009 № 36 «О применении Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел в арбитражном суде апелляционной инстанции».
В случае ликвидации истца после приема его кассационной жалобы к производству она не будет рассмотрена. Суд не станет рассматривать жалобу на том основании, что результат ее рассмотрения повлияет на права возможно существующего правопреемника истца, о котором пока просто нет сведений, но в будущем, возможно, он заявит о процессуальном правопреемстве, поскольку оно допускается на любой стадии арбитражного процесса.
На стадии исполнительного производства, в случае внесения записи об исключении взыскателя — юридического лица из ЕГРЮЛ, исполнительное производство подлежит прекращению (п. 7 ч. 2 ст. 43 Федерального закона от 02.10.2007 № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве»). Данная норма не может вызывать нареканий.
На фоне общеискового порядка и исполнительного производства, где никто не снимает с лиц, участвующих в деле, риски наступления последствий процессуальных действий, забота суда о правах потенциально существующего правопреемника ликвидированного кредитора должника выглядит чрезмерной. Закон не содержит запрета на включение требований в реестр вслед за заявлением о процессуальном правопреемстве на тот случай, если требования ликвидированного кредитора были исключены из реестра, а после все же объявился правопреемник ликвидированного кредитора.
Таким образом, исключение требований ликвидированного кредитора из реестра не влечет непоправимых последствий для его потенциального правопреемника.
Проблемы сложившегося подхода
Критикуемая судебная практика создает ряд сложностей.
Требования ликвидированного кредитора могут быть столь велики, что голоса «мертвых душ» будут заглушать голоса действующих кредиторов. Отсюда вытекают проблемы наличия кворума и принятия решений на собрании кредиторов, решать которые предстоит конкурсному управляющему, который, даже действуя добросовестно, пытаясь самостоятельно решить проблему, попутно рискует столкнуться с жалобами кредиторов.
Пример из практики
В одном деле ФНС России обратилась в суд с заявлением об исключении требований ликвидированного кредитора в размере 30 млн руб. из реестра. Обосновывая заявление, помимо прочего, уполномоченный орган указал, что представитель ликвидированного кредитора, не располагавший сведениями о ликвидации, принимал участие в пяти собраниях кредиторов и это привело к искажению процентов голосов и принятию незаконных решений на собраниях кредиторов.
Оценивая проблему, суд указал, что обязанность по проверке полномочий представителей кредиторов на право участия в собраниях кредиторов и принятии решений, подсчету голосов, исходя из невозможности голосования ликвидированного кредитора, по пропорциональному распределению денежных средств между фактически действующими кредиторами лежит на конкурсном управляющем, который должен действовать добросовестно и разумно в интересах должника, кредиторов и общества. Действия (бездействия) конкурсного управляющего, не соответствующие требованиям закона, нарушающие права и законные интересы кредиторов должника, могут быть обжалованы.
Постановление АС Центрального округа от 20.06.2016 № Ф10-318/2014 по делу № А64-4634/2012
Между тем такая позиция суда никак не способствует решению возникших проблем. Результатом защищаемого судами сценария станет то, что причитающиеся ликвидированному кредитору денежные средства утекут мимо цели конкурсного производства, поскольку согласно абз. 2 и 3 п. 2 ст. 142 Закона о банкротстве в случае невозможности перечисления денежных средств на счет (вклад) кредитора причитающиеся ему денежные средства вносятся конкурсным управляющим в депозит нотариуса по месту нахождения должника, о чем сообщается кредитору. В случае невостребования кредитором денежных средств в течение трех лет с даты их внесения в депозит нотариуса указанные денежные средства перечисляются нотариусом в федеральный бюджет.
Как видим, судебная практика по консервации в реестре требований ликвидированных кредиторов построена на зыбком правовом основании и приносит больше вреда, нежели пользы.