«Жанна Фриске проходила у нас лечение амбулаторно в последние три месяца, — говорит директор онкоцентра на Каширке Михаил Давыдов. — Мы применяли всю возможную для этого поддерживающую терапию. Но она, к сожалению, тоже не помогла.
Вообще, любая беременность выступает как провокатор многих заболеваний, к чему у человека есть предрасположенность. А тем более ЭКО, когда идёт мощная гормональная атака на организм. И тем более если у человека есть опухоль (у Фриске она уже могла быть). Возможно, эта опухоль была совсем маленькой, ЭКО и спровоцировало её рост. Ведь головные боли у неё начались сразу после рождения ребёнка. Она лечилась сначала в Германии, потом в Америке. К нам приехала фактически уже умирать на самом финише. Американцы выдали ей препарат, который не зарегистрирован в России, и мы получили от Минздрава специальное разрешение на введение ей этого препарата. Её к нам привозили раз в неделю как раз для инъекций. Около месяца назад я собрал консилиум, поскольку были сомнения, вынесет ли её организм такую нагрузку: препарат достаточно сильный. А у нее к этому времени был уже изношен головной мозг».
По словам М. Давыдова, он видел её всего лишь один раз на консилиуме, тогда Жанна уже ослепла. Никаких жалоб или пожеланий певица не высказывала. Лечением Ж. Фриске занимался заведующий отделением химиотерапии и комбинированных методов лечения злокачественных опухолей Михаил Личинцер. Он также сообщил следователям, что Жанна прибыла в Россию уже на исходе своих сил.
«Когда она прибыла в Россию, её болезнь сильно прогрессировала, — рассказал М. Личинцер. — Они обратились к нам, чтобы мы вводили ей препараты, выписанные в США. Вылечить, конечно, было невозможно, но родственники на этом настаивали, поэтому её раз в неделю привозили для введения лекарств».
Практически все врачи говорят об одном — у Жанны, увы, не было шансов выжить. Максимум, сколько может прожить человек с таким заболеванием, — полтора года.
Схемы лечения рака везде одинаковы, они уже отработаны до мелочей: используются лучевая- и химиотерапия. Кто-то говорит, что за границей лекарства для химии лучше. Но и в России применяются сегодня многие импортные препараты.
Опухоль мозга — довольно редкое заболевание. Особенно у взрослых. Чаще выявляется у детей. Примерно 20% у детей — опухоли центральной нервной системы. Но у всех заболевание обнаруживается не сразу.
Насторожить должны длительная головная боль, головокружение, ухудшение зрения (это было и у Фриске), нарушение чувствительности конечностей, тошнота, рвота, сонливость, нарушение памяти и речи.
«Заболевание, которым страдала Жанна Фриске, — глиобластома развивается очень быстро, стремительно поражая клетки головного мозга, — рассказал нейрохирург, кандидат медицинских наук Игорь Борщенко. — В настоящее время никаких радикальных способов её лечения не существует. Но я считаю, что это заболевание никак не связано с беременностью. Болезнь может длительное время не давать никаких симптомов. А когда они появляются, опухоль уже может достигать больших размеров и быть неоперабельной». «Вакцина, которой лечили в Америке Жанну, не является чудом или какой-то революционной разработкой, — говорит нейроонколог института нейрохирургии им. Бурденко, кандидат медицинских наук Борис Холодов. — Эта методика уже несколько лет существует в мире, и в нашей стране тоже используется. Но она пока экспериментальная, на стыке науки и медицины, и очень дорогостоящая.
Конечно, с традиционной вакциной, например, прививкой от гриппа, это имеет мало общего. Это не «прививка от рака». В лечении некоторых видов рака мы постепенно уходим от интенсивной химиотерапии к биотерапии. «Химия», убивая опухолевые клетки, не щадит и здоровые. Это похоже на ковровые бомбардировки. А вот самые современные методы, такие как таргетная терапия и селективная иммунотерапия (нановакцины), не повреждают иммунитет, а напротив, подстёгивают и заставляют бороться с болезнью. Этими методами мы пытаемся устранить сбой иммунной системы или поставляем «боеприпасы», с помощью которых она сама может справляться с опухолью. Наша задача — при помощи нановакцины смодулировать, преобразовать иммунитет человека, направить работу иммунных клеток в нужном направлении. Проблема в том, что наши лимфоциты — клетки-защитники — не всегда распознают раковые клетки и не могут их уничтожить. Поэтому основная задача — настроить иммунные клетки больного раком человека, внедрить в них информацию, что нужно делать. Для создания нановакцины берутся фрагмент опухолевой ткани пациента и его собственные лимфоциты. В лабораторных условиях, как мы говорим, на полигоне, их специально обрабатывают и тренируют узнавать и уничтожать конкретные раковые клетки. Затем уже этот натренированный иммунный «спецназ» вводится снова в организм больного и отправляется на войну с опухолью. Казалось бы, вот она, панацея от рака. Но на практике всё не так просто. Есть масса факторов, которые влияют на эффективность селективной иммунотерапии. Опухоль начинает приспосабливаться и снова «маскироваться». К тому же сама структура опухоли мозга неоднородна. Чувствительность к подобному лечению у всех пациентов тоже разная, как и исходное состояние организма. Бывали случаи, когда мы проводили вакцинотерапию, вообще не надеясь, а она так отлично «выстреливала», что человек выздоравливал. Но немало и случаев, когда мы были уверены, что сработает, а результат был слабым. Так что могу сказать, идея нановакцины очень хорошая, но результаты пока не революционные».
Впервые вакцинотерапия рака была предложена еще 40 лет назад: как при оспе, начали втирать препарат под кожу, но это не работало. Сейчас же технологии совершили гигантский скачок и дают несравнимо больший эффект. У нановакцин, конечно, есть масса плюсов перед химиотерапией: они не подавляют, а напротив, подстегивают иммунитет, хорошо переносятся, во многих случаях повышают качество жизни больного. Но пока лечебный эффект ещё непредсказуем. Главный фактор — индивидуальная чувствительность пациента к лечению. Глиобластома в тяжелой стадии (опухоль головного мозга, которая была у Жанны Фриске) — это большое диффузное образование, похожее на медузу, выброшенную на песок. Практически неоперабельна, плохо реагирует на «химию». В такой ситуации, возможно, биотерапия оставалась последней надеждой. И, вероятно, всё же продлила Жанне жизнь, но чуда не случилось.
Чудо обещает лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине Джеймс Уотсон, который заявил, что ждать по-настоящему действенных препаратов от рака можно примерно через 50 лет. Американец считает, что уже сейчас исследователи близки к ответу на вопрос, почему не удается победить онкологические заболевания. Но для создания лекарства потребуются ещё годы и годы проб и исследований. При этом Уотсон заявил, что, возможно, в России начнутся испытания одного из перспективных препаратов для лечения рака. По его словам, новые разработки дадут шанс на спасение ряду онкологических больных
Новейшая технология диагностики рака на ранней стадии, готовая к использованию в любой больнице «хоть завтра», уже разработана учеными Японии. По словам самих разработчиков, этот способ прост в применении. Необходимо лишь три минуты времени и капля крови пациента. Для определения рака на ранней стадии компания разработала специальную пластину, в состав которой входит металл особого состава. У пациента берут каплю крови и помещают на пластину. Затем её обрабатывают ультрафиолетом и другими видами излучений. У пациента со злокачественной опухолью после обработки кровь начинает светиться. В случае, если излучения света не происходит, опухоль у пациента доброкачественная.
Способность новой технологии безошибочно определять раковое заболевание за три минуты показали проведённые эксперименты с участием 20 онкологических больных и пациентов с доброкачественными новообразованиями. При помощи этой уникальной, не имеющей аналогов в мире технологии за три минуты по капле крови можно определить наличие злокачественной опухоли, а также выявить на ранней стадии рак желудка, толстой кишки и поджелудочной железы.