Старообрядчество – источник российского капитализма

| статьи | печать

«В силу указов Екатерины II раскольники, получив полные гражданские права и свободы богослужения по старым книгам, во множестве добровольно воротились из-за границы, куда толпами уходили во время преследований, вышли из лесов и скитов и явились жителями городов, – писал в своих «Письмах о расколе» известный русский писатель П. Мельников-Печерский, крупнейший знаток старообрядчества. – Из бесполезных для общества и государства тунеядных отшельников и пустынников превратились они в домовитых, оборотливых и богатых торговцев, фабрикантов и ремесленников, придавших новые, свежие силы развитию государственного богатства».

В начале XIX в. сформировалась новая духовная концепция Дела, включившая в себя многие элементы духовности староверов. Истоки ревности старообрядческих предпринимателей к Делу лежали в представлениях о «святом долге перед Богом» и опирались на отношение к труду как к душеспасительному занятию на личной ответственности и необходимости использования части результатов дела для общины. Дело для староверов стало личным христианским подвигом, поэтому с такой энергией они развивали предпринимательство. В психологии староверов на первый план выходила не проблема подготовки к общему Суду над человечеством, а задача спасения прежде всего личной души. Дело в их целостном духовном мире было неотделимо от веры. Аналогия с протестантством очевидна.

Первыми в России старообрядцы начали создавать отечественную хлопчатобумажную и шерстяную промышленность, применяя свободный наемный труд. С другой стороны, часто именно предприниматели-староверы первыми вводили заимствованные у иностранцев «новины». Так, впервые в Москве жаккардовские станки появились у старообрядца В. Е. Соколова в 1827 г. Впереди были старообрядческие промышленники и во многих других технических усовершенствованиях.

В XIX в. выделялись в этом отношении Морозовы. Савва Васильевич в начале 40-х годов первым в России с помощью Л. Кнопа приступил к ввозу английских станков и устроил фабрики по ланкаширскому образцу, используя английских инженеров и мастеров. В значительной степени речь шла об инициативе Саввы Васильевича, знакомство с которым, по свидетельству современников, стало поворотным пунктом в жизни Л. Кнопа. Через авторитетного в купеческих кругах С.В. Морозова Л. Кноп установил связи со многими текстильными фабрикантами, в большинстве своем старообрядцами (за Морозовым потянулись Хлудовы, Малютины, Якунчиковы и др.), и оборудовал английской и немецкой техникой 122 предприятия.

Духовное развитие дополнялось социальным. Во второй половине XVIII в. старообрядческие общины постепенно превращались из торгово-промышленных артелей с крепкой духовной основой в религиозно-экономические центры, вокруг которых группировались личные предприятия общинников. Община оставалась важным фактором не только религиозной, но и хозяйственной жизни, в том числе регулируя кредитно-финансовый и сбытовой механизмы. Это была иная община, недаром руководящую роль в старообрядчестве играли общины крупных торгово-промышленных центров, а руководили общинами в основном купцы.

Этика предпринимательства, неотделимая от веры, давала потрясающие результаты. Старообрядческие общины выделяли беспроцентные кредиты и дотации своим членам для создания крупных и мелких фабрик, мастерских и других промышленных заведений. Иногда община бесплатно отдавала помещения для мастерских. Почти весь товар этих предприятий сбывался по линии связей с иногородними общинами «старолюбцев». Такие связи, развиваясь, способствовали расширению старообрядческого предпринимательства и укреплению «древнего благочестия». Вместе с товарами распространялась «правильная» литература. Ярмарки также использовались не только для торговых сделок, но и для старообрядческих «советов». Старообрядцы создали уникальную «кредитно-финансовую» систему. Купцу-староверу из Москвы, приезжавшему за товаром в Астрахань, не было нужды везти с собой деньги, товар по записке руководителей общины оплачивался местными единоверцами. Те, в свою очередь, могли получить деньги в Москве или в любом другом старообрядческом центре. По словам
П.И. Мельникова, исследовавшего старообрядчество в середине прошлого века по заданию правительства, быстрое развитие старообрядческих капиталов следует отнести к отличающей их домовитости и бережливости, в особенности к внутренней связи, скрепляющей их общества, в которых взаимное вспомоществование составляет едва ли не главнейшую основу.

Взаимодействие, дешевые и обильные кредиты, а также другие экономические преимущества в сочетании с религиозно-нравственными стимулами предпринимательства и особым менталитетом староверов обеспечили окончательное превращение старообрядчества в начале XIX в. в религиозно-хозяйственную общность. Результат не замедлил сказаться. Общепризнанно, что в первой половине XIX в. почти все крупнейшие торговые и промышленные фирмы не только Москвы, но и Московского региона, включавшего 10 центральных губерний, находились в руках старообрядцев. Достаточно назвать фамилии Морозовых, Гучковых, Коноваловых, Кокоревых, Рахмановых, Шелапутиных, Рябушинских, Кузнецовых, Царских, Щукиных, Третьяковых и многих других. Староверы традиционно вели значительную часть купеческой хлебной торговли. Им принадлежала почти вся текстильная промышленность центрального района. Сохранившиеся данные первого фабричного пригорода Москвы – Лефортова – показывают, что из 17 существовавших там крупных текстильных заведений 12 принадлежали старообрядцам.

Важно, что занятие староверов предпринимательством было массовым. По данным обследований царских чиновников, надзиравших за ревнителями «древлего благочестия», в 40-х гг. XIX в. доля старообрядцев в социальных группах, наиболее тесно связанных с предпринимательством (торговом крестьянстве, мещанстве и особенно купечестве, в частности Нижегородской губернии), значительно превышала долю староверов во всем взрослом населении.