Стагнация или рецессия? Цифровизация становится стратегией выживания

Россия стоит на сложном перепутье: экономика балансирует на грани перехода от затяжной стагнации к рецессии. К такому выводу приходит в своем майском докладе «Новый формат развития российской экономики» замгендиректора Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) Дмитрий Белоусов. Из документа следует, что гражданская промышленность уже в коррекции, инвестиции сдерживает высокая ставка, потребление замедляется. На фоне «глобальной турбулентности», рисков бюджетной консолидации и исчерпания «горячки зарплат» перед страной встает двуединая задача: обеспечить «эффективный суверенитет» и найти новые источники роста. Цифровизация становится ключевым элементом ответа на эти вызовы до 2030—2040 гг. О ключевых тезисах доклада — в нашем материале.

Спад затрагивает ключевые отрасли (промышленность, транспорт, строительство) и все компоненты спроса: инвестиции, потребление, экспорт — говорится в докладе. Системными факторами этого спада стали стагнация/рецессия гражданских отраслей, резкое торможение инвестиций из-за непомерно высокой реальной ключевой ставки, риски преждевременного бюджетного ужесточения, замедление потребительского спроса по мере исчерпания эффекта от прошлого ускоренного роста зарплат.

Промышленность иллюстрирует динамику ярко. После краткого всплеска в конце 2024 г. общий объем выпуска резко откатился к уровню середины года. Исключение ОПК меняет картину радикально: гражданский сегмент уверенно движется вниз. Производство необоронной продукции в I квартале 2025 г. устойчиво снижалось на 0,8% в месяц, а в марте падение ускорилось до 1,1%, достигнув минимума с апреля 2023 г.

Инвестиции формально ускоряются, но, вероятно, это следствие аномально активной сдачи крупных объектов в конце 2024 г., превысившей сезонную норму. Реальная интенсивность резко упала. Оборот инвестиционных товаров в марте 2025 г. — лишь 91% от уровня годичной давности, предложение отечественных машин и оборудования рухнуло до 86%, что говорит о глубоком кризисе в производстве средств производства.

Потребление балансирует на грани стагнации и спада. Эта тенденция характерна для всех крупных сегментов: платных услуг, оборота продуктов питания, напитков, табачных изделий и продаж непродовольственных товаров. Импульс от прошлого роста доходов иссяк.

Глубинные тормоза и давление на рынке труда

Бизнес указывает на фундаментальные ограничители роста. В обрабатывающей промышленности абсолютным лидером среди сдерживающих факторов стала неопределенность экономической ситуации (70% значимости), порожденная высокой волатильностью рубля, сохраняю­щейся инфляцией и жесткой денежно-кредитной политикой. Далее — дефицит внутреннего спроса и непомерно высокие проценты по кредитам (~50%). Кадровые ограничения (40%) отошли на задний план, что прямо противоречит риторике Банка России о борьбе с «перегревом спроса» через высокую ставку.

Загрузка мощностей снизилась чуть ниже 80%. Добыча (исторический максимум >82%) не станет драйвером роста из-за ОПЕК+ и санкций. В обрабатывающей промышленности загрузка упала до 74%, перестав быть системным ограничителем из-за ослабления спроса. В строительстве и логистике — медленное снижение до 77—78% на фоне стагнации спроса и эффекта от прошлых инвестиций.

Безработица на минимуме, спрос на работников стабилизировался. Однако растет проблема: давление фонда оплаты труда на добавленную стоимость стремительно усиливается. Ускоренный рост зарплат привел к тому, что они начали вытеснять валовую прибыль — основной источник инвестиций для компаний. Возможности быстрого роста реальных доходов исчерпаны, что создает напряженность, особенно в транспорте и сельском хозяйстве.

Долгосрочные вызовы

За текущими трудностями — серьезные долгосрочные вызовы. Социально-демографические тренды (старение, изменение структуры рабочей силы) предвещают снижение качества трудовых ресурсов. Численность трудовых ресурсов в лучшем случае стабилизируется. Растущий коэффициент демографической нагрузки предопределяет неизбежное увеличение социальных выплат занятым, сужая возможности для экономии на издержках.

Ключевая проблема — катастрофическое отставание в производительности труда практически во всех секторах, особенно в обрабатывающей промышленности и услугах. Для роста ВВП на 37% за 2021—2030 гг. (3,2% в год) требуется настоящий скачок в эффективности, обеспечивающий опережающий рост инвестиций (на 70%, или 5,4% в год) и экспорта (на 39%, или 3,3% в год).

Индикатор отставания — роботизация. Плотность в России (11 роботов на 10 тыс. работников в 2023 г.) в 10 раз ниже уровня топ-25 стран (128 тыс. роботов). При сохранении нынешних темпов роста (18% в год) цель достижима лишь к 2037 г., тогда как мировые лидеры (Юж. Корея — 1012, Китай — 470, ­США — 295, ЕС — 219) ушли далеко вперед.

Глобальный контекст усугуб­ляет сложности: мир переживает институциональный вызов — запуск глубоких интеграционных процессов, создаю­щих новые зоны кооперации и напряженность между ними. Параллельно идет структурный передел глобального разделения труда: реиндустриализация США, завершение «второй модернизации» Китая. Эти процессы разрушают старые дисбалансы, но порождают новые риски, включая высокую вероятность макрорегиональных конфликтов на фоне смещения центра силы от США к Китаю. Объективная «догма конфликтности», вызванная ослаблением американской гегемонии, находит выход в форме региональных и «войн по доверенности».

Стратегический императив: эффективный суверенитет

При исчерпании прежней модели интеграции, основанной на кооперации с лидерами и перераспределении сырьевой ренты, перед Россией стоит задача обеспечения «эффективного суверенитета». Концепция включает:

• Устойчивость к шокам и быструю реакцию на угрозы/возможности.

• Концентрацию компетенций для гарантированной инфраструктурной, продовольственной и военной безопасности, а также перестройку внешне­экономических связей.

• Создание достаточно эффективной и динамичной экономики для развития новых секторов, замещающих ренту.

• Обеспечение ощутимого социального эффекта для широких слоев населения через работающие «социальные лифты».

Базовый вызов — противоречие между ресурсными потребностями суверенитета и скромными перспективами роста. Комбинация санкций, замедления мировой экономики и демографии ведет к замедлению роста ВВП по вероятному сценарию до 1,5—2,0% в год (кризисный — 1,0%). Это неизбежно ограничит рост доходов и потребления, а также обострит бюджетную напряженность из-за падения нефтяных доходов на фоне роста социальных расходов, затрат на Донбасс, оборону и технологии. Но для суверенитета требуется приток ресурсов, возможный лишь при темпах роста не ниже 3,5% в год.

Пять векторов действий: инвестиции, технологии, управление

Стратегическим ответом могут стать пять направлений:

1. Инвестиции + Соцразвитие: интенсивный рост инвестиций (4—5% в год в обрабатывающих секторах) как основа роста производительности и доходов, сочетаемый с социальным развитием для «климата развития» и кадров. Критически важно избежать опасности «разоряющего роста» из-за опережающего увеличения социальной нагрузки.

2. Синергия государства и бизнеса: согласование приоритетов (инфраструктура, ключевые отрасли, технологии, кадры). Финансирование — за счет снижения масштабного оттока капитала (оцениваемого в 5% ВВП) и развития денежных рынков.

3. Социальное развитие: снижение бедности и непродуктивного неравенства, создание позитивных стимулов. Ключ — реальные социальные лифты через доступное качественное образование, здравоохранение, комфортную городскую среду, использование наработок Национальной социальной инициативы АСИ.

4. Технологический вектор: развитие по двум контурам — «большой науки», ориентированной на глобальные вызовы, и прикладной «науки ГНЦ» (государственных научных центров), решающей конкретные государственные задачи и создающей общую техническую базу. Непрерывное взаимодействие между этими контурами, массовыми бизнесами (через форсайт) и новыми технологическими компаниями — залог успеха.

5. Управление развитием: синергия вместо ведомственного соперничества. Необходимо выращивать экосистемы развития, а не плодить изолированные стратегии. Текущее стратегическое планирование критикуется за его фрагментарность и неэффективность («у ста стратегий экономика без роста»), выражающуюся в ведомственной разобщенности, постановке легко достижимых целей («цели под фонарем») и отсутствии стыковки между планами. Признаки правильной инициативы: общегосударственный масштаб, системность, контроль на самом высоком уровне (АП/АП РФ), ориентация на бизнес и общество.

Цифровизация: от локомотива до повседневной нормы

Цифровизации отводится центральная роль. Сектор ИКТ — мощный локомотив: в целевом сценарии его добавленная стоимость будет расти очень высокими темпами (свыше 10% в 2025—2027 гг., снижаясь до 6% к 2036 г.). Драйверы внутреннего спроса: экспорт (рост в 3,8 раза к 2023 г.), финансы (3,6 раза), торговля (3,6 раза). Суммарный макроэффект — 16,2 трлн руб. (10,4% от общего), причем наибольший вклад внесет рост производительности в других секторах экономики (27%), на транспорте (17,5%), в сельском хозяйстве (16,7%), торговле (14,7%).

Цифра проникает во все сферы:

• Потребительские товары: стандартом становятся товары премиум-сегмента, где без цифровой активации или привязки теряется функционал или возможность ремонта. Как только компонент становится стандартом, его вынуждены учитывать все участники цепочки — от производителей и продавцов до сервисных центров.

• Автоматизация транспорта: уровни автономности (SAE) распространяются на массовый сегмент (опыт США, где в 2021 г. 83% проданных авто имели 1-й или 2-й уровень; амбициозные планы Китая — прогноз 65,5% выпуска с 2-м уровнем к 2025 г. при снижении ценового порога).

• Бизнес-процессы: цифровизация — обязательное условие выживания. Компании вынуждены интегрироваться в ИТ-системы, ставшие отраслевыми или государственными стандартами.

• Дополнительные возможности: облачная бухгалтерия, умные системы управления (ERP, CRM, критичные для HoReCa и доставки), продажи через соцсети/мессенджеры, телеграм-боты для внутренних задач, геосервисы (2ГИС, Яндекс Услуги), шеринг, локальные отраслевые агрегаторы.

Таким образом, цифровизация перестает быть выбором; она становится «кислородом» современной экономики, необходимым элементом ответа на вызовы стагнации и суверенитета.