Банкротство после моратория: предстоящей осенью судебную систему ждет коллапс в судах по банкротным делам и снижение качества правосудия

| статьи | печать

В ближайшие месяцы, когда закончится мораторий на банкротства, нас ждет очень тяжелая ситуация в судах. Нагрузка на судей возрастет многократно, что неизбежно приведет и к формальному подходу судей при рассмотрении большинства банкротных дел. Эта мысль лейтмотивом проходила практически через все выступления, прозвучавшие на Foresight-конференции «Банкротная осень», организованной «Ведомостями». Смогут ли суды с честью выйти из грозящего им аврала? Помогут ли судьям изменения в банкротное законодательство, предполагающие заменить ряд неработающих банкротных процедур на реструктуризацию? Этого пока никто сказать не может, точный ответ даст только время. Пока же эксперты советуют кредиторам не ждать милостей от Фемиды и предпринять определенные меры по защите своих интересов. Благо достаточные инструменты для этого имеются.

В самом начале конференции ее организаторы решили разбавить прозу жизни толикой литературного творчества. Участвующим в мероприятии экспертам, слушателям было предложено проголосовать за стихотворные «прогнозы» от двух светил мировой литературы. По мнению организаторов, классики дали нам два варианта развития ситуации с банкротствами, которые возможны ближайшей осенью в банкротной сфере. «Осенью рвутся пакты и все становится недействительным» (Эрих Мария Ремарк, «Тени в раю») и «И с каждой осенью я расцветаю вновь» (Александр Сергеевич Пушкин, «Осень»). Большинство из голосовавших, 57% против 43%, признали, что слова немецкого автора более точно характеризуют то, что нам предстоит осенью 2020 г. А начальник управления судебной защиты «Промсвязьбанка» Сергей Завьялов отмел предложенные организаторами изречения и привел более подходящую для осенних ожиданий цитату из Юрия Шевчука: «Осень. Доползем ли, долетим ли до рассвета? Что же будет с родиной и с нами?». По его мнению, лидер группы ДДТ дает более правильный посыл с учетом той ситуации, в которой мы все сейчас находимся.

Однако пора перейти к прениям по существу вопроса.

Под мораторием находятся порядка 2 млн субъектов

Еще до моратория суды работали в режиме повышенной нагрузки. В банкротных составах Москвы и Санкт-Петербурга заседания откладывались на два-три месяца, судьи проводили по 50 заседаний в день. Мораторий, как мы видим, подарил судьям передышку, а должникам — определенную надежду на преодоление трудностей, однако, по мнению многих экспертов, в общем-то, будущее должников не настолько безоблачно. Об этом говорил, в частности, партнер юридической компании «Сотби» Владимир Журавчак, назвавший себя еще большим пессимистом. Заметив, что «особенно разоряется малый и средний бизнес», он предположил, что суды будут выходить из этого только одним путем: ухудшением качества правосудия.

Несмотря на то, что, согласно статистике «Федресурса», количество публикаций от кредиторов существенно упало, мы понимаем почему.

Но мы не должны забывать об ошеломляющем количестве гражданских исков о взыскании, зарегистрированных с начала моратория. Кредиторская задолженность, отметил докладчик, никуда не испарится, культуры медиации, договороспособности у нас нет, работоспособность каких-либо реабилитационных процедур также остается под вопросом. А значит, вал заявлений нас еще ждет, и ждет, скорее всего, сразу же после окончания действия моратория.

Факторы, которые повлияют на загрузку судебной системы

Владимир Журавчак рассуждал о том, справится ли вообще судебная система с таким водопадом банкротств, которого все ожидают. Будет ли в этих условиях подход судов формальным либо все-таки суды будут всматриваться в конкретную проблему и скрупулезно оценивать реальность задолженности и реальность банкротства?

По данным «Федресурса», под мораторием на настоящий момент находится 484 тыс. юридических лиц и порядка полутора миллионов индивидуальных предпринимателей. Список подмораторных отраслей во время ограничительных мер постоянно пополнялся, поэтому непрерывно росло и число компаний, формально подпадающих под мораторий. Нужно помнить, сказал эксперт, что мораторий у нас был объявлен по формальному признаку — основному ОКВЭД, а не по фактическому основному виду деятельности компании. Что это значит? Это означает, что если компания фактически занимается деятельностью в пострадавшей области, но ОКВЭД у нее другой, то под мораторные ограничения она не подпадает. О том, насколько реальность и формальность расходятся друг с другом, В. Журавчак показал на примере из собственной практики. «Сотби» сотрудничает с рядом московских компаний. Это шесть стоматологических клиник, сеть ресторанов, две образовательные организации и две туристические компании. По факту их деятельность подпадает под мораторий, но необходимый ОКВЭД имеет лишь одна компания. Во всех остальных случаях эти коды значатся в дополнительных. То есть из-за ограничительных мер работать они не могли в виду угрозы штрафа от инспектора Роспотребнадзора, но и под мораторий эти компании не подпадают. Эксперт убежден, что таких компаний с неправильными основными ОКВЭД — большинство. Это, конечно, не значит, что компания, фактически осуществляющая подмораторную деятельность, не может ссылаться на этот факт при рассмотрении вопроса о введении наблюдения по заявлению кредитора, но и к производству такое заявление будет принято и назначено.

Можно смело говорить о том, что сейчас кредиторы (без учета банков) могут подавать заявления о просрочках, которые возникли до моратория, поскольку сначала нужно долг просудить. Экономическая ситуация будет ухудшаться, и ближайшие месяцы покажут, насколько глубока яма, которую нам вырыл пандемический вызов. Это, разумеется, будет видно из статистики обращений в суд с заявлениями о самобанкротстве. Кроме того, мораторий не препятствует предъявлению в суд и рассмотрению исков о взыскании задолженности. Следовательно, по мере нарастания проблем в экономике будет расти количество неплатежей и, соответственно, подготовительных предбанкротных обращений в суд. Исследования показывают, что до 50% компаний могут продержаться в условиях кризиса от одного до трех месяцев, но не более.

Следующий нюанс, который впрямую повлияет на загрузку судов осенью. Мораторий не распространяется на заявления, подаваемые самими должниками. За период с начала моратория по 15 мая 2020 г. в суды было подано и зарегистрировано немногим более 13 тыс. заявлений о банкротстве. Это меньше, чем в прошлые годы. Причем большинство из них — более 85% — это заявления от самих должников. И это несмотря на временное прекращение обязанности подавать такие заявления. Кроме того, по поручению Правительства РФ от 18.03.2020 в этот период не подавала заявления и ФНС, на долю которой, по данным «Федресурса», обычно приходится 10—11% от общего числа заявлений о банкротстве.

Еще одним индикатором является количество публикаций на «Федресурсе» намерений обратиться в суд с заявлением о банкротстве.

Докладчик напомнил, что по ст. 9.1 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон, Закон о банкротстве) в отношении подмораторных должников публикации не принимаются. За апрель количество таких публикаций со стороны кредиторов упало на 60%, и еще на такую же долю сократилось количество публикаций со стороны должников. Сложно делать однозначные выводы о том, является это следствием моратория или это последствия мер по самоизоляции. Можно, конечно, предположить, что кредиторы ждут окончания моратория, в том числе в отношении компаний, которые по факту, а не по ОКВЭД наиболее пострадали, а должники недобросовестно пользуются собственными преференциями и не подают заявления.

Но и это еще не все.

Мораторий продлевает сроки подозрительности сделок, продлевает сроки презумпции статуса контролирующего лица, срок моратория учитывается при привлечении к субсидиарной ответственности… То есть должник, формально попавший под мораторий, может пытаться недобросовестно воспользоваться этим. Но законодатель предусмотрел меры борьбы с этим, в том числе сохранив аресты, а также возможность наложения новых обеспечительных арестов и ограничений. Нужно, конечно, учитывать, что мораторий — мера временная, введенная пока на шесть месяцев. Мораторий сам по себе мерой поддержки не является. Защитные же меры в период вынужденного простоя деятельности тех или иных компаний в пострадавших отраслях, очевидно, не принесут им денежных средств и тем самым не позволят исполнить существующие и будущие обязательства.

Вместо мер сплошной поддержки, которые предлагает оппозиция, правительство склоняется в пользу целевой помощи, которая, как обычно, достается госкорпорациям, крупнейшим нефтяным, кредитным организациям, которым банкротство и так не грозит как в силу моратория, так и в силу особой роли в современном российском мироустройстве. А те меры поддержки, которые вводились, не выглядели адекватными и к тому же запаздывали.

Что же нас ждет после окончания моратория, который, кстати, еще может быть продлен? Что будет, если все вышеперечисленные факторы сойдутся в одной временной точке? В. Журавчак назвал следующие категории дел, которые будут влиять на нагрузку судей.

  1. Текущие дела, производство по которым началось до моратория. И до закрытия судов «на карантин» заседания по банкротным судам откладывались на два-три месяца, как мы уже говорили. Пока нет оснований считать, что теперь дела будут рассматриваться оперативнее. Тем более что, согласно рекомендациям Роспотребнадзора, теперь придется проводить строго лимитированное количество заседаний в день, ограничивать число присутствующих на заседании в зале, ежечасно обрабатывать зал антисептиками. Эти меры предосторожности, конечно же, снизят скорость рассмотрения дел. Впрочем, есть надежда, что эта проблема в той или иной мере будет купирована применением онлайн-технологий.

  2. Следующая категория — дела по заявлениям, которые подаются сейчас. Но судам придется преодолеть «отложенный спрос», «разгрести» то, что откладывалось в апреле и в мае.

  3. Дела по заявлениям, которые обрушатся на суды по завершении моратория. Когда бы он ни закончился, на руках у кредиторов окажутся решения в отношении бизнесов, рухнувших в пандемию первыми. То есть решения, которые были вынесены до моратория, но не были поданы в суд в связи с его введением. Конечно же, активизируются кредитные организации, налоговые органы, которым не нужно просуживать долги, но нужно сообщение на «Федресурсе».

Конечно, на суды возрастет нагрузка, поскольку будут подаваться и рассматриваться споры, уже не связанные не только с мораторием, но и в принципе с пандемией и мерами поддержки экономики. Например, по взысканию долгов по аренде: ее отсрочками, рассрочками и расторжением самих договоров, споры по налогам. Эксперт выразил надежду, что в руководстве Верховного суда РФ, арбитражных судов, судебного департамента все это понимают и все это учтут. По его мнению, здесь, как в борьбе с пандемией, важно избежать резких пиков.

Максим Кульков, управляющий партнер юридической фирмы «Кульков, Колотилов и партнеры», выразил свое полное согласие с прогнозом предыдущего оратора. Более того, его оценка ситуации еще более пессимистична, поскольку, помимо вышеперечисленных факторов, которые обещают повышение нагрузки на судей, он видит некий антипотенциал и в чисто экономических причинах. М. Кульков отметил, что на рост загруженности суды смогут ответить только одним — ухудшением качества правосудия (более формальный подход, ускоренное рассмотрение и т.д.). Именно исходя из этих соображений эксперт советует кредиторам не терять время и уже сейчас предпринимать все возможные меры для воздействия на должника. Кредиторы не ограничены в подаче общегражданских исков, мораторий не позволяет осуществлять исполнительное производство, тем не менее не запрещает арестовывать активы должника в рамках обеспечительных мер. Все, что можно сделать, надо делать сейчас, поскольку потом для нормального рассмотрения дела не будет ни достаточного времени, ни заинтересованности судов в качественном разбирательстве.

А начальник отдела банкротств дирекции по правовым вопросам «Русала» Александр Федоров пошел еще дальше в своем видении ближайшего будущего, заявив буквально следующее: «Осенью нас ждет если не коллапс, то очень тяжелая ситуация в судах». Логика его проста: сейчас суды откладывают на осень те дела, которые не рассматривали во время карантина. Например, у «Русала», привел он пример, уже несколько крупных дел «улетели на осень», с мая были перенесены на сентябрь. Кроме того, сейчас суды работают, может быть, в половину нагрузки: регулярное проветривание каждые два часа, после 18 часов (по крайней мере, в московском арбитраже) рассмотрение дел прекращается, а все нерассмотренные дела откладывают.

А. Федоров почти не сомневается в том, что подавляющее большинство должников, которые сейчас находятся под защитой, после завершения моратория осенью уйдут в банкротство. То есть мораторий на самом деле просто некая отсрочка, а по окончании моратория все дела придутся на один временной период. И мы будем иметь очень и очень плотные графики и очень-очень значительные сроки отложения, спрогнозировал Федоров.

Алексей Панич, партнер юркомпании Herbert Smith Freehills, предположил, что могут банкротиться и те компании, которым оказывается господдержка. Такие как авиа- и лизинговые компании, а также предприятия, занимающиеся сдачей в аренду самолетов, авиапроизводители и аэропорты. «Понятно, что у ряда таких компаний есть поддержка государства. Тем не менее не у всех. Я предполагаю, что мы увидим крупные банкротства по окончании моратория».

Кроме того, он считает, что накануне выхода из моратория определенное количество заявлений о банкротстве, наверное, подадут сами должники, не дожидаясь заявлений кредиторов, чтобы как минимум обеспечить себе получение дружественного управляющего.

Какие изменения готовит законодатель?

Сейчас должников нельзя вводить в процедуру несостоятельности, с них нельзя взыскивать средства, напомнил управляющий директор, начальник управления принудительного взыскания и банкротства департамента по работе с проблемными активами Сбербанка Евгений Акимов. По его словам, контрагенты вынуждены либо идти на определенную реструктуризацию отношений с такими проблемными компаниями, либо на свой страх и риск продолжать деятельность в этот период неопределенности. И когда осенью этот период закончится, те схемы построения отношений, которые продиктовал мораторий, будут проходить «жесточайшую и увлекательную проверку в суде», отметил эксперт.

Е. Акимов предполагает, что именно тогда на поверхность «всплывут» те дополнительные количества процедур банкротства, которые сейчас фактически заморожены или находятся в «спящем» состоянии, отложенные до лучших времен. Докладчик взял на себя смелость предположить, что впереди нас ожидает расцвет бизнеса юридических компаний, которые занимаются банкротным правом и сопровождением банкротств.

Далее разговор зашел об изменениях в Закон о банкротстве, которые могут быть приняты уже в 2020 г. Напомним, что он предполагает отказ от привычных стадий банкротства. Например, таких, которые многие участники рынка считают бесполезными: финансовое оздоровление, внешнее управление и наблюдение. Как заметила модератор конференции адвокат Ольга Савина, по статистике, практически каждая вторая банкротная процедура неизбежно приходит к распродаже имущества и ликвидации предприятия.

Основные положения законопроекта об изменении в Закон о банкротстве

Законопроект Минэкономразвития «О внесении изменений в Федеральный закон „О несостоятельности (банкротстве)“ и отдельные законодательные акты Российской Федерации» (ID проекта на regulation.gov.ru 02/04/03-20/00100272) предусматривает отмену процедуры наблюдения. Вместо финансового оздоровления и внешнего управления появится процедура, которая по аналогии с регулированием банкротства физического лица получила название «реструктуризация долгов».

Ключевой особенностью процедуры является возможность урегулировать просроченные обязательства должника с помощью утверждения плана реструктуризации долгов. После того как эта модель реабилитации показала свою эффективность в рамках банкротства физических лиц, решено было применить ее и в отношении компаний.

План реструктуризации представляет собой долгосрочный порядок урегулирования просроченных обязательств должника, утверждаемый кредиторами. В документе в обязательном порядке содержатся обоснования возможности восстановления платежеспособности должника и реабилитационные меры, которые для этого необходимы. Процедура в конечном итоге доступна только должникам, в отношении которых есть доказательства того, что их платежеспособность может восстановиться, но авторы инициативы предусмотрели презумпцию, в соответствии с которой любые сомнения толкуются в пользу существования такой возможности.

В течение четырех месяцев с даты введения процедуры должник обязан предоставить кредиторам проект плана реструктуризации, который одобряется на собрании кредиторов. Они вправе предлагать альтернативы и в итоге выбирают проект, наиболее соответствующий их интересам. Голоса тех кредиторов, чьи интересы незначительно или совсем не затрагиваются планом, не учитываются.

В законопроекте предусмотрен обширный инструментарий по восстановлению платежеспособности должника. Он включает как традиционные способы — реорганизацию должника, продажу предприятия или части его имущества, замещение активов, новацию обязательств, отступное, изменение сроков, порядка и объема исполнения обязательств, так и сравнительно новые для банкротного законодательства методы, например, конвертацию требований кредиторов в доли в уставном капитале должника или уменьшение уставного капитала должника до стоимости чистых активов, а если она отрицательная — до 1 руб.

После одобрения плана реструктуризации долгов собранием кредиторов он рассматривается судом. Если план соответствует всем установленным критериям, суд его утверждает, а после успешного выполнения прекращает производство по делу о банкротстве. Если план не соответствует законодательно установленным критериям, суд отказывает в его утверждении и прекращает производство по делу о банкротстве должника.

Насколько новый проект закона будет способен удовлетворить надежды падающего бизнеса? Поможет ли реабилитация, которая идет на замену конкурсу, остановить вал банкротств в судах?

Е. Акимов считает, что изменения, заложенные в законопроект, назрели уже давно. Он напомнил, что законопроекту о той же реструктуризации исполнилось уже лет пять. Давно готовился и закон о случайном выборе арбитражных управляющих. Просто теперь все это свели в один большой законопроект.

Представитель Сбербанка заметил, что для кредитной организации важно появление реально работающих реабилитационных процедур. У добросовестного владельца бизнеса появляется возможность, если он попал в тяжелую экономическую ситуацию, восстановить бизнес, исключив шантаж кредиторов, которые угрожают банкротством.

Изменения могут коснуться и торгов. В частности, предлагается перейти к англо-голландскому аукциону: это так называемые «качели», когда торги проводятся по шагам. Если на первом шаге нет предложений, цена снижается. Если предложения появились, претенденты торгуются между собой уже на повышение.

По оценкам Сбербанка, упразднение наблюдения и изменение сроков торгов сократят ликвидационную процедуру банкротства на четыре-шесть месяцев. А это более быстрый возврат денег, которые имеют ценность во времени, заметил спикер.

Он называл еще целый ряд позитивных моментов. Впрочем, есть, как выяснилось, и негатив. В частности, по словам Е. Акимова, в этом законопроекте заложен «значительный минус, который может очень негативно отразиться на состоянии экономики». Это новое положение о том, что кредиторы должны будут принимать решение при переходе в конкурсное производство о продолжении деятельности. Сейчас она продолжается автоматически. Теперь же кредиторам нужно будет за это голосовать. И тот, кто принял такое решение, должен будет отвечать за убытки, которые получит предприятие. Сейчас, когда предприятия продолжают в банкротстве работать, по крайней мере сохраняются рабочие места.

­Новая ­процедура ­может ­оказаться ­бесполезной

Реабилитационные процедуры существуют и сегодня, напомнил Алексей Юхнин, руководитель проекта «Федресурс». В первой половине мая в процедурах финансового оздоровления и внешнего управления, по данным «Федресурса», находилось порядка 500 компаний одновременно. Само по себе нахождение в реабилитационных процедурах не говорит о том, что компания имеет шанс «выплыть». Реабилитация заканчивается успешно даже не в 10% случаев. Но здесь есть ряд важных моментов. Первое — ваше отношение к тому, что является реабилитационной процедурой. Условно говоря, некое ООО «Ромашка», которое ремонтировало автомобили, обанкротилось. На его месте появилось ООО «Василек», которое тоже ремонтирует автомобили с тем же количеством работающих, с теми же финансовыми показателями. Можем ли мы говорить, что функция банкротства достигла реабилитационной цели? Новая компания, очевидно, платит налоги, зарплату, генерирует добавленную стоимость… С точки зрения А. Юхнина, к этому надо относиться как к реабилитационной процедуре.

Второй момент, который беспокоит эксперта: как часто будет вводиться новая процедура реструктуризации? Если мы посмотрим на срез должников, которые приходят в конкурсное производство, то можем увидеть, что 40% компаний входят с нулевыми активами, 70% не платят в ходе конкурсного производства своим кредиторам ничего. Можем ли мы надеяться, что такого рода компании пойдут в реструктуризацию? Конечно нет. Ровно так же, как эти компании сейчас не идут ни в финансовое оздоровление, ни во внешнее управление. Эксперт признался: он не ожидает, что через 5—8 лет, когда реструктуризацию уже удастся, как говорится, «распробовать», оценить ее на конкретных примерах, процедур будет больше, чем сейчас реабилитационных. По сути у процедуры реструктуризации, по крайней мере в том ее виде, который представлен Минэкономразвития, есть один неоспоримый плюс: она гарантирует собственникам и акционерам то, что компания неожиданно не «свалится» в банкротство, как это возможно сейчас в процедурах финансового оздоровления и внешнего управления. Это такой психологический момент исключительно в интересах собственника. Каких-либо более серьезных преимуществ той реструктуризации, которая представлена в законопроекте, по сравнению с текущим положением дел эксперт в документе не обнаружил.

Что касается упразднения процедуры наблюдения, А. Юхнин также находит спорный момент. Да, в подавляющем большинстве ситуаций (в 90—95%) наблюдение не нужно, поскольку завершится в любом случае конкурсным производством. Но в оставшихся 10% случаев что делать? В ряде стран существует так называемый «период охлаждения», когда компания заходит в процедуру и какое-то время не предпринимает ничего именно с целью осмотреться и понять, что делать дальше. Вот для упомянутых 10% процедура наблюдения и есть та самая возможность понять, куда идти дальше.

По словам В. Журавчака, сегодня 70% компаний в ходе конкурсного производства не платят своим кредиторам ничего. Можно ли надеяться, что такие организации с нулевыми или же едва покрывающими судебные издержки активами пойдут на реструктуризацию? Он дает отрицательный ответ: «Ровно точно так же эти компании сейчас не идут ни в финансовое оздоровление, ни во внешнее управление». Одним словом, не все из тех, кто потенциально имеет возможность реабилитироваться, захотят это делать.

Тем не менее он нашел у процедуры реструктуризации один неоспоримый плюс. По крайней мере, она гарантирует собственникам и акционерам то, что компания не свалится неожиданно в банкротство, как это возможно сейчас при финансовом оздоровлении и наблюдении.

А вот упразднение наблюдения для него спорный момент. Эксперт согласен, что в 90% случаев эта процедура не нужна: предприятие сразу входит в процедуру конкурсного производства. «Но остаются 10 процентов, где непонятно, куда идти. Одна из функций наблюдения для этого десятка процентов — как раз дать возможность всем остыть и подумать, что делать с этим бизнесом завтра».

­Будущее ­банкротного ­рынка — в ­руках ­профессионалов

Закончить этот материал хочется на позитивной ноте. Вернемся к началу нашего разговора о том, ждет ли банкротный рынок полный коллапс, или все-таки есть надежда на то, что ситуацию удастся разрулить. Точка зрения, альтернативная той, что звучала в большинстве выступлений, принадлежит Елене Гейзер, руководителю практики разрешения споров Parallel Legal Consalting. Вот вкратце суть ее монолога.

Действительно, можно ожидать, что с окончанием моратория, да и сейчас, когда начали активно работать суды, конечно, будет наблюдаться некоторая загруженность. Она продиктована именно началом процессов, которые были отложены и которые сейчас будут назначаться один за другим. Но эксперт выказала убежденность, что как такового банкротного бума не будет. В первую очередь потому, что малый и средний бизнес, который накрыт зонтиком моратория, будет стараться договариваться, а в пользу крупного бизнеса будут работать профессионалы-юристы высочайшего уровня. А это значит, что юридическая отрасль будет уходить в сторону глубокой аналитической юриспруденции, не то что по-новому взирая на статьи Закона о банкротстве, предлагая вариативность при рассмотрении актуальных кейсов. А если учесть тот непреложный факт, что в процессах судьи будут очень загружены как минимум ближайшие полгода, процесс во многом будет зависеть от того, как юрист сформулирует свою позицию, как он изложит, как он донесет ее до судей, насколько он сможет скомпилировать весь свой опыт в процессуальных документах… Е. Гейзер фактически провозгласила наступление эры юристов-практиков, которые не будут ждать практику, в том числе и от высших судебных инстанций, а будут ее формировать. Юристы будут трактовать сделки по оспариванию, субсидиарную ответственность. Таким образом, мораторий — это некий Рубикон, через который юристы должны будут перейти от пассивной, выжидательной позиции к активной. В связи с этим юристам придется изменить и свои привычные подходы представления дела в суде, для того чтобы судья в тот короткий промежуток времени, который будут занимать рассмотрения дел, обратил внимание на позицию юриста, сделал правильные выводы и отдал бы ему победу в процессе.