Криптовалюта в настоящее время введена в качестве законного платежного средства лишь в некоторых государствах (например, в Бразилии, США, Японии). В нашей стране она официально не признана, поэтому ее использование сопряжено с огромными рисками для участников оборота. Вместе с тем, несмотря на отсутствие законодательного регулирования оборота криптовалюты, она все равно повсеместно используется в экономике, невзирая на запреты и ограничения, связанные с ее оборотом. Отсюда и возникают судебные разбирательства. О них мы сегодня и поговорим.
Деятельность незаконная, но такая соблазнительная
С точки зрения действующего российского законодательства криптовалюта представляет собой денежный суррогат, выпуск которого на территории нашей страны запрещается в силу ст. 27 Федерального закона от 10.07.2002 № 86-ФЗ «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)». Центробанк России и Росфинмониторинг в своих информационных обращениях неоднократно предупреждали граждан о том, что все операции с криптовалютой носят спекулятивный характер и несут в себе высокий риск потери стоимости (информация Банка России от 04.09.2017 «Об использовании частных „виртуальных валют“ (криптовалют)», информационное сообщение Росфинмониторинга от 06.02.2014).
Несмотря на явно негативное отношение к криптовалютным инструментам со стороны официальных финансовых органов России, на практике все равно постоянно появляются предприимчивые дельцы, которые организуют бизнес по продаже криптовалюты. Такая деятельность является незаконной, учитывая статус цифровой валюты как денежного суррогата. Но это не останавливает отдельных коммерсантов перед соблазном получить прибыль от работы на этом рынке.
Один предприниматель в арендуемом помещении разместил терминал по продаже биткоинов (криптомат). Он даже выдавал кассовые чеки и отправлял информацию о произведенных транзакциях в налоговый орган. Продажа цифрового актива была построена следующим образом. Клиент знакомился с положениями публичной оферты, затем вводил свой биткоин-адрес, переходил к оплате, для чего вносил необходимую сумму в рублях. После этой операции с личного биткоин-кошелька предпринимателя списывалась криптовалюта с одновременным зачислением в биткоин-кошелек клиента. Данная схема позволяет клиенту не дожидаться исполнения выставленного ордера на покупку криптовалюты на онлайн-бирже, а сразу получить ее в свой кошелек от предпринимателя.
Осуществляя такую деятельность, предприниматель, помимо того что она в принципе являлась незаконной, также в нарушение п. 2 ст. 7 Федерального закона от 07.08.2001 № 115-ФЗ «О противодействии легализации доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма» не разработал правил внутреннего контроля при совершении операций с денежными средствами. За данное нарушение предприниматель был привлечен к административной ответственности по ч. 1 ст. 15.27 КоАП РФ (решение Арбитражного суда Ростовской области от 28.12.2018 по делу № А53-35183).
Статус платежного агента
Сразу начнем с примера. Предприимчивый бизнесмен продавал клиентам биткоины через терминал, не оборудованный зарегистрированной в установленном порядке кассовой техникой. Это являлось нарушением требований п. 2 ст. 4, п. 3 ст. 4.7 и п. 2 ст. 4.2 Федерального закона от 22.05.2003 № 54-ФЗ «О применении контрольно-кассовой техники при осуществлении расчетов в Российской Федерации».
Кроме того, предприниматель продавал не свою криптовалюту, он организовывал как агент ее приобретение через криптобиржу путем выставления ордеров на покупку цифровых активов. При внесении рублевой суммы в терминал с криптокошелька предпринимателя списывалось определенное количество биткоинов с одновременным выставлением на криптобирже ордера на покупку такого же количества данной криптовалюты. Маржу предпринимателя составляла разница между ценой продажи криптовалюты клиенту и ценой ее последующей покупки на криптобирже.
Фактически предприниматель просто продавал клиентам криптоактивы, а затем пополнял свои «запасы», поскольку приобретал он их лично для себя, а не для клиента. Несмотря на это, суд посчитал, что предприниматель является платежным агентом, поскольку вся его деятельность сводилась к заказу и передаче за плату криптовалюты (решение Арбитражного суда Томской области от 23.01.2019 по делу № А67-10662/2018).
На наш взгляд, операции предпринимателя нельзя расценивать как деятельность, осуществляемую платежным агентом, поскольку положения Федерального закона от 03.06.2009 № 103-ФЗ «О деятельности по приему платежей физических лиц, осуществляемой платежными агентами» (далее — Закон № 103-ФЗ) не применяются при осуществлении коммерсантами расчетов непосредственно с физическими лицами за реализацию товаров, работ или услуг.
На это прямо указано в подп. 1 п. 2 ст. 1 Закона № 103-ФЗ, и операция предпринимателя по продаже клиентам биткоинов за наличный расчет подпадает под регулирование данной правовой нормы. Вместе с тем, учитывая, что криптовалюта в настоящее время в принципе находится вне правового поля, вряд ли предпринимателям стоит рассчитывать на понимание со стороны регуляторов и судов.
С судебной защитой или без?
В нашей стране ведется законотворческая работа по легализации криптовалюты и ее интеграции в правовое поле, но до момента принятия поправок в действующее российское законодательство участники оборота, выбирая использование рассматриваемого финансового инструмента, действуют на свой страх и риск и не вправе рассчитывать на предоставление судебной защиты в случае ущемления их прав.
В частности, они не смогут вернуть деньги, затраченные на приобретение криптовалюты, предъявить какие-либо имущественные требования трейдерам, которые управляют их криптовалютными активами, поскольку по ним в условиях отсутствия правового регулирования не предоставляется судебная защита. Иногда в судебной практике можно наткнуться на очень своеобразные решения, которые даже непросто как-то комментировать из-за вычурности избранного судом подхода. Суды часто повторяют мысль о том, что раз криптовалюта в настоящее время находится вне правового поля, то все сделки с ней участники гражданского оборота совершают на свой страх и риск.
Между тем споры по поводу использования этих инструментов периодически возникают, поэтому суды вынуждены адаптировать существующие правовые средства для целей защиты интересов добросовестных участников гражданского оборота.
Так, в одном деле инвестор перевел трейдеру 99 500 евро и выдал доверенность на совершение ряда операций: открытие и закрытие банковских счетов, размещение и вывод средств, подписание от его имени чеков и иных платежных документов и другие действия. Трейдер на его деньги покупал криптовалюту и зачислял в электронные кошельки, однако прямого поручения на это инвестор не оформлял, в доверенности указание на наделение его такими правомочиями отсутствовало.
При таких обстоятельствах суд взыскал с трейдера в пользу инвестора неосновательное обогащение в сумме выданных финансовых средств, указав на то, что все операции с криптовалютой участники гражданского оборота совершают на свой страх и риск. Трейдер ссылался на то, что они с инвестором являются партнерами и что код от электронного кошелька он ему сразу после выполнения поручения передал, однако суд эти аргументы отклонил.
При отсутствии надлежащим образом оформленного поручения на покупку за деньги инвестора криптовалюты, доказательств его исполнения и передачи всего исполненного по сделке трейдер не мог быть освобожден от обязанности вернуть полученные деньги. Не исключено, что в действительности он поручение выполнил и передал доступ к криптокошельку инвестору, однако при отсутствии доказательств его позиция была неустойчивой (решение Чердаклинского районного суда Ульяновской области от 03.08.2018 по делу № 2-527/2018).
В другом деле суд также обязал трейдера вернуть инвестору полученные от него на покупку криптовалюты денежные средства. Трейдер обещал ему запредельную доходность в размере 90% от инвестирования, однако ни прибыли, ни основного капитала так ему не перевел (решение Первомайского районного суда г. Омска от 26.12.2018 по делу № 2-2373/2018).
Таким образом, в тех случаях, когда криптовалютные активы сами по себе не являются объектом гражданско-правовых сделок и не используются их участниками как средство расчетов, они могут рассчитывать на предоставление им судебной защиты. Однако и наличие такой правовой гарантии не освобождает участников гражданского оборота от необходимости действовать разумно и осмотрительно, проявляя должную заботливость о своих экономических интересах.
«Майнинговые» споры
Желающие обогатиться на операциях с криптовалютой не смогут совершать сделки без специального оборудования. Но продажа и покупка такого оборудования также сопряжена с определенными рисками. Приведем несколько примеров.
В одном деле продавец по сделке передал покупателю оборудование для «добычи» криптовалюты. Суд посчитал, что такая операция незаконна. Раз криптовалюта не является объектом гражданского оборота, то и майнинговое оборудование тоже вслед за ним не обладает оборотоспособностью, хотя речь шла об обычной вещи. В итоге продавца заставили вернуть плату за оборудование как неосновательное обогащение (решение Жердевского районного суда Тамбовской области от 07.11.2018 по делу № 2-454/2018).
В судебной практике сформировалась устойчивая правовая позиция о том, что процесс майнинга («добыча» криптовалюты за счет использования больших объемов энергоресурсов и вычислительных компьютерных мощностей) представляет собой предпринимательскую деятельность. Соответственно, майнеры, закупающие такое оборудование, в отношениях с продавцами не имеют статуса потребителя, а с точки зрения таможенных органов такие товары расцениваются как не предназначенные для личного использования. Это обстоятельство существенно влияет на размер причитающихся к уплате в бюджет таможенных платежей (постановление Мирового судьи Судебного участка № 84 Пограничного судебного района от 04.09.2018 по делу № 5-916/2018).
Суды не соглашаются с доводами покупателя майнингового оборудования о том, что он являлся обычным потребителем, поскольку сама специфика приобретенного им товара и тех целей, для которых он обычно использовался, свидетельствовали об ином. Оценивая содержание представленной к майнинговому оборудованию нотификации, суды приходят к выводу, что оно представляет собой электронно-вычислительное устройство обработки данных, основной функцией которого является предоставление пользователю вычислительной мощности для добычи (майнинга) криптовалюты на базе платежных систем Dash, Bitcoin и Litecoin.
Достигается эта цель путем вычисления хеш-сумм (результаты обработки данных) содержимого блоков транзакций в процессе формирования блокчейна (распределенная база данных общего пользования, состоящая из взаимосвязанных блоков, представляющих собой особую структуру данных, содержащую информацию о последних транзакциях и запись о предшествующем блоке). Для того чтобы транзакция считалась легитимной, товар производит аппаратное преобразование блока хеш-функцией с целью получения математической связи между обрабатываемым и новым блоками информации.
В результате аппаратного преобразования в каждый новый блок включается хеш-сумма предшествующего блока, за счет чего обеспечивается подлинность совершаемых транзакций и достигается защита системы от эмиссии фальшивых криптомонет. Вследствие чего данное устройство для майнинга криптовалюты содержит шифровальные средства, предназначенные исключительно для вычисления хеш-сумм в рамках аутентификации финансовых операций в платежных системах Dash, Bitcoin и Litecoin.
Суды указывают следующее. Является общеизвестным и не нуждается в доказывании то обстоятельство, что криптовалюты используются на финансовом рынке, имеют свой самостоятельный курс и конвертируемы. Криптовалюты можно обменять на такие валюты, как доллар США, евро, рубль и другие фиатные, они также используются как расчетное и платежное средство согласно ч. 1 ст. 61 ГПК РФ.
Таким образом, целенаправленная деятельность покупателя по добыче криптовалюты (майнинг) посредством использования компьютерного оборудования, приобретенного у продавца, направлена на систематическое извлечение прибыли в виде конвертируемых и платежеспособных (ликвидных) криптовалют.
В связи с этим очевидно, что покупатель заключает договор купли-продажи майнингового оборудования не в целях удовлетворения личных (бытовых), семейных нужд. Тем самым исключается возможность применения к спорным правоотношениям положений Закона РФ от 07.02.92 № 2300-1 «О защите прав потребителей», в частности о взыскании повышенной неустойки, штрафа и компенсации морального вреда (Апелляционное определение Верховного суда Удмуртской республики от 26.12.2018 по делу № 33-5664/18).
Аналогичным образом и в других подобных спорах суды учитывают количество приобретаемого оборудования, его функциональное назначение и потребительские свойства, которые никак не соотносятся с целями регулирования законодательства о защите прав потребителей (решение Октябрьского районного суда г. Новосибирска от 24.12.2018 по делу № 2-4803/2018).
Действительно, для правильной квалификации договора на приобретение майнингового оборудования следует иметь в виду, что при разграничении договоров купли-продажи и поставки необходимо учитывать цели использования товара. Под целями, не связанными с личным использованием, следует понимать в том числе приобретение покупателем товаров для обеспечения его деятельности в качестве организации или гражданина-предпринимателя (оргтехники, офисной мебели, транспортных средств, материалов для ремонтных работ и т.п.).
Данный подход был закреплен в п. 5 постановления Пленума ВАС РФ от 22.10.97 № 18 «О некоторых вопросах, связанных с применением положений Гражданского кодекса Российской Федерации о договоре поставки».
В судебной практике можно встретить позицию о том, что даже закупка большого количества специализированного компьютерного оборудования, предназначенного для майнинга криптовалюты, что прямо следует из прилагаемой технической документации, не рассматривается как нацеленность покупателя на занятие предпринимательской деятельностью. Само по себе приобретение оборудования для обустройства майнинговой фермы в больших объемах еще не свидетельствует о предпринимательском характере деятельности покупателя. Всегда нужно выяснять цель такой покупки и наличие доказательств о направленности его действий на извлечение прибыли от систематического осуществления операций. Несмотря на то что майнинговая деятельность является в чистом виде предпринимательством, майнеры все-таки могут рассчитывать на лояльное отношение судов.
Несмотря на то что майнингом сетевые золотокопатели XXI века занимаются именно с целью извлечения прибыли, если приобретенное оборудование гражданин устанавливает у себя дома и использует для личных нужд, он автоматически коммерсантом не становится (Апелляционное определение Санкт-Петербургского городского суда от 17.09.2018 по делу № 2-1781/2018).
Есть майнинг — будут и энергозатраты
Понятно, что майниг сопряжен с нещадным использованием вычислительных мощностей компьютерного оборудования. Соответственно, расходы на энергоресурсы увеличиваются в разы. И вот здесь суды занимают жесткую позицию.
Отметить, что в условиях российского рынка поставщикам энергоресурсов приходится прилагать определенные усилия для того, чтобы установить майнеров, активно занятых «добычей» криптовалюты, поскольку, как показывает практика, многие участники гражданского оборота всячески скрывают такое занятие.
Приведем пример — решение Арбитражного суда Иркутской области от 05.2018 по делу № А19-15918/2017. В этом деле религиозная организация судилась с поставщиком электроэнергии, который перевел ее в другую ценовую категорию для целей осуществления расчетов за потребляемые энергоресурсы, установив в результате проверки, что фактически в помещении данной структуры велась деятельность по добыче биткоинов. Религиозная организация оплатила счет на большую сумму в связи с изменением стоимости энергоресурсов, а затем обратилась в суд с иском о взыскании неосновательного обогащения, расценивая в этом качестве произведенную, по ее мнению, переплату.
Однако суд с предъявленным иском не согласился, посчитав его необоснованным по следующим причинам. Изначально религиозная организация оплачивала отпускаемые энергоресурсы по пониженному тарифу для обычных потребителей, однако в ходе проверки, организованной поставщиком с целью определения характера высокой нагрузки, было установлено, что в одном из занимаемых абонентом помещений расположена серверная станция. При этом каких-либо признаков осуществления абонентом религиозной деятельности в ходе проверки установлено не было, только активно работала серверная станция. Составленный по результатам проверки акт с изложенными в нем выводами и приложением фотоматериалов был вручен под роспись представителю религиозной организации, как и дальнейший акт, составленный по факту проведения обследования электроустановки с целью расторжения договора.
Изложенные в указанном акте выводы проверяющих религиозная организация не оспаривала, какие-либо мотивированные возражения по этому поводу в адрес поставщика не направляла. В дальнейшем она ссылалась на то, что данный акт является недопустимым доказательством и сам по себе не может подтверждать факт ведения майнинга, однако суд такие аргументы отклонил.
Целью деятельности любой религиозной организации в соответствии с положениями ст. 123.26 ГК РФ является объединение людей с целью совместного вероисповедания и распространения веры и религиозных учений. Религиозные организации осуществляют деятельность в соответствии со своими уставами и внутренними установлениями при условии, что они не должны противоречить закону. В статье 6 Федерального закона от 12.01.96 № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях» предусмотрено, что общественные и религиозные организации (объединения) вправе осуществлять предпринимательскую деятельность, соответствующую целям, для достижения которых они были созданы.
Как видно из содержания приведенной нормы, право религиозной организации на осуществление предпринимательской деятельности предполагает, что извлекаемые от нее доходы должны направляться на достижение ее уставных задач. Иными словами, коммерческая деятельность религиозной организации не должна быть для нее самоцелью, поскольку в этом случае это будет считаться нарушением.
В рассматриваемом деле религиозная организация в занимаемом ею помещении использовала достаточно большой объем электроэнергии, который за один только месяц составил 559 868 кв/ч. Этот объем религиозная организация не оспаривала, доказательств потребления электроэнергии в меньшем количестве в нарушение ст. 65 АПК РФ не представила, равно как и не подтвердила фактическое осуществление религиозной деятельности.
Значительное увеличение объема потребления электроэнергии в сравнении с прошлыми периодами со стороны религиозной организации было вызвано тем, что в занимаемом помещении она разместила серверную станцию. По мнению религиозной организации, она вправе использовать в своей деятельности систему электронного документооборота, позволяющую синодальным структурам и административным единицам более эффективно координировать свою деятельность. При этом сам факт нахождения в занимаемом религиозной организацией помещении серверной станции ею не отрицался.
Суды установили, что иные религиозные организации, осуществляющие свою деятельность в том же регионе, что и абонент, в сопоставимый период потребили существенно меньший объем электроэнергии. При этом иные религиозные организации, объем потребления электроэнергии которых оценивался при анализе энергопотребления со стороны абонента, занимали по сравнению с ним большие по размеру площади. Такие религиозные организации занимали несколько зданий, включающих храмы и соборы, которые, очевидно, требовали существенно большего объема электроэнергии для обеспечения их повседневной деятельности. Значительное превышение такого количества было явным подтверждением того, что фактически религиозная организация в занимаемом ею помещении вела иную деятельность, которая по своему характеру требовала больших объемов энергопотребления.
Религиозная организация также ссылалась на то, что в занимаемых ею помещениях была расположена типография, которая использовалась в соответствии с ее уставными задачами, в частности для тиражирования религиозной литературы. Однако и этот довод не нашел своего подтверждения, поскольку иные типографии и полиграфические предприятия того же самого региона в спорный период потребили существенно меньший объем электроэнергии.
При этом типографическая деятельность религиозной организации по сравнению с предпринимательской деятельностью специализированных полиграфических предприятий априори должна была требовать меньшего количества энергоресурсов, поскольку для религиозной организации она была факультативной, а не основной. Кроме того, она не смогла представить конкретных доказательств действительного размещения в занимаемом помещении типографии (специальное оборудование, материалы, технические средства, бумага и иное сырье и др.).
Религиозная организация также ссылалась на то, что в спорный период она использовала большое количество дополнительных приборов для обогрева помещения, однако данное утверждение суд посчитал надуманным, поскольку каких-либо конкретных доказательств действительной необходимости их использования она не представила. Более того, каждый последующий месяц религиозная организация стала потреблять энергоресурсы в большем количестве, которое постоянно увеличивалось.
В летние месяцы, когда использование дополнительных электроприборов для обогрева помещения вообще не требовалось, энергопотребление не просто оставалось на том же уровне, как в холодные осенние и зимние месяцы, но и стремительно увеличивалось. Данное обстоятельство опровергало довод религиозной организации о нуждаемости в дополнительных объемах электроэнергии для обогрева помещения, поскольку анализ ее расходования свидетельствовал об обратном.
Учитывая, что для осуществления майнинговых операций кроме большого объема электроэнергии требовался также доступ к сети Интернет, суд направил запросы провайдерам для получения информации об объеме и характере потребленного в спорный период трафика. Представленные оператором связи сведения также подтверждали, что религиозная организация фактически использовала оборудование серверной станции для ведения майнинга.
Само по себе наличие доступа к сети Интернет не является доказательством осуществления майнинговых операций. Однако в настоящем деле в пользу данного вывода свидетельствовала целая совокупность собранных по делу доказательств — наличие доступа к сети Интернет, а также значительный объем потребленной электрической энергии, который постоянно возрастал, размещение серверной станции. Выявленные обстоятельства очевидно свидетельствовали о том, что религиозная организация в занимаемом ею помещении занималась не уставной деятельностью, а «добычей» криптовалюты, для чего задействовала значительный объем энергоресурсов и вычислительных мощностей специального компьютерного оборудования.
При таких обстоятельствах суд пришел к выводу о том, что религиозная организация была правомерно переведена поставщиком в третью ценовую категорию, и ей на законном основании был изменен тариф на электроэнергию с учетом объема ее фактического потребления на цели, не связанные с достижением уставных задач.
В связи с этим иск религиозной организации к поставщику о взыскании неосновательного обогащения был оставлен судом без удовлетворения. В дальнейшем это судебное решение было оставлено вышестоящим судом без изменения, поскольку религиозная организация, отрицая сам факт использования помещений и энергоресурсов для майнинга, вместе с тем не оспаривала значительный объем потребленной электроэнергии, зафиксированный приборами учета (постановление Четвертого арбитражного апелляционного суда от 16.01.2019 по делу № а19-15918/2017).
К сведению
На момент подготовки номера в печать был принят Федеральный закон от 18.03.2019 № 34-ФЗ «О внесении изменений в части первую, вторую и статью 1124 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации», который изменяет правовое регулирование криптовалюты. Закон вступит в силу с 1 октября 2019 г. Обо всех новшествах читайте в следующем номере.