Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда РФ 18.11.2016 приняла Определение № 307-ЭС16-8923 по делу № А56-58502/2015, касающееся защиты деловой репутации юридического лица. Данное дело представляет особый интерес, поскольку в нем затрагивается дискуссионный до последнего времени вопрос о возможности взыскания в пользу юридических лиц компенсации нематериального (репутационного) вреда.
Несмотря на то что в пользу взыскания компенсации такого рода ранее высказывался КС РФ в Определении от 04.12.2003 № 508-О, в дальнейшем суды начали отказывать в подобных требованиях (постановления арбитражных судов ДО от 11.04.2016 по делу № А51-15888/2015, СКО от 01.04.2016 по делу № А63-5134/2015, УО от 24.03.2016 по делу № А60-12213/2015), основываясь на новой редакции ст. 152 ГК РФ и разъяснениях из Обзора практики рассмотрения судами дел по спорам о защите чести, достоинства и деловой репутации, утвержденного Президиумом ВС РФ 16.03.2016 (далее – Обзор). Суды мотивировали свои отказы тем, что в новой редакции ст. 152 ГК РФ п. 11 говорит о невозможности применения к юридическим лицам правил о компенсации морального вреда. Помимо этого, суды ссылались на Обзор, согласно которому юридические лица и индивидуальные предприниматели вправе защищать деловую репутацию путем предъявления требований об опровержении и возмещении убытков.
Тем не менее с такими выводами судов сложно согласиться как минимум потому, что моральный и репутационный вред, согласно позиции КС РФ, являются разными категориями, а о невозможности взыскания репутационного вреда в Обзоре вовсе не идет речь. Также следует учесть и то, что, по мнению КС РФ, право взыскания репутационного вреда следует из ч. 2 ст. 45 Конституции РФ, которая имеет непосредственное действие.
Таким образом, рассмотренное ВС РФ дело № А56-58502/2015 представляется крайне значимым для дальнейшей практики в контексте споров о защите деловой репутации. Рассматривая его, суд первой инстанции отказал во взыскании репутационного вреда со ссылкой на то, что вред юридическому лицу может иметь только имущественный характер (в то же время суд указал на недоказанность убытков, которые могли бы быть взысканы в пользу истца) (Решение Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 11.11.2015 по делу № А56-58502/2015). Апелляционный суд, напротив, сослался на позицию КС РФ, признав за истцом право требовать возмещения репутационного вреда, и присудил последнему компенсацию в размере 1 млн руб. (Постановление Тринадцатого ААС от 01.02.2016 по делу № А56-58502/2015). Однако постановление апелляции было отменено судом кассационной инстанции, который оставил первоначальное решение по делу в силе (Постановление Арбитражного суда СЗО от 13.04.2016 по делу № А56-58502/2015).
ВС РФ не усмотрел оснований для отмены постановления суда кассационной инстанции. Тем не менее ВС РФ сделал в Определении от 18.11.2016 № 307-ЭС16-8923 по делу № А56-58502/2015 ряд выводов, которые могут оказать существенное влияние на судебную практику в части рассмотрения требований о взыскании компенсации репутационного вреда.
Что самое важное, ВС РФ сделал вывод о принципиальной возможности взыскания компенсации репутационного вреда в порядке ст. 152 ГК РФ. Безусловно, данная позиция представляется корректной в свете ч. 2 ст. 45 Конституции РФ. Однако, как будет рассмотрено ниже, ВС РФ установил достаточно высокие стандарты доказывания применительно к подобным требованиям. Именно недоказанность, по мнению ВС РФ, оснований заявленного истцом требования и стала причиной того, что ВС РФ согласился с выводом об отказе во взыскании компенсации в пользу истца.
В частности, со ссылкой на Постановление Президиума ВАС РФ от 17.07.2012 № 17528/11 по делу № А45-22134/2010 суд указал, что для удовлетворения требования о взыскании компенсации репутационного вреда необходимо доказать:
–противоправное поведение;
–негативные последствия для истца;
– причинно-следственную связь между ними.
Здесь стоит отметить, что данный юридический состав достаточно сильно приближен к убыткам и порой может быть затруднителен для доказывания в спорах о защите деловой репутации. Речь идет о случаях, когда негативные последствия вызваны не только ущемлением деловой репутации, но и иными причинами, а также о случаях, когда негативные последствия могут возникнуть лишь спустя значительное время после распространения порочащих сведений.
Кроме того, ВС РФ, по сути, возложил на истца бремя доказывания факта наличия у него сформированной деловой репутации в той или иной сфере деловых отношений. К сожалению, не очень понятно, почему суд распределил бремя доказывания именно таким образом. Более корректно было бы презюмировать существование деловой репутации у компании, поскольку она формируется в результате практически любой реальной хозяйственной деятельности (на нее может влиять, например, поведение юридического лица при исполнении договоров). К тому же неизбежно возникает вопрос о том, какими доказательствами истец может подтвердить сформированную деловую репутацию.
Дело в том, что данное обстоятельство может быть подтверждено большинством доказательств лишь фрагментарно (если говорить о показаниях свидетелей, письмах от контрагентов, об отзывах из сети Интернет и т. п.), и, как следствие, ответчики в подобных спорах могут начать активно ссылаться на некую несформированность деловой репутации истца. Безусловно, в определенных случаях возможно использование истцом социологических опросов, однако надо учесть, что получение таких доказательств является весьма затратным, и, кроме того, такие сведения будут релевантны в большей степени для компаний, которые ориентированы на потребительский (b2c) сектор.
К тому же остался неразрешенным вопрос о том, на что должны ориентироваться суды, определяя размер компенсации репутационного вреда. Ведь если и в этой части будут предъявляться высокие требования к доказыванию, то взыскание компенсации репутационного вреда, по сути, будет мало чем отличаться от возмещения убытков.
В целом следует отметить, что значительное ужесточение стандартов доказывания обоснованности компенсации репутационного вреда во многом не отвечает цели существования данного способа защиты прав. Изначально такого рода компенсация предназначалась в том числе для того, чтобы истцы имели реальную возможность защиты в условиях, когда невозможно с достаточной долей вероятности подтвердить размер понесенных убытков. В текущих условиях два этих способа защиты максимально приближены друг к другу, притом что убытки могут быть в каком-то смысле и более перспективным требованием. Во всяком случае, истец может сослаться на п. 19 Обзора, согласно которому размер убытков может быть определен через снижение выручки истца после публикации спорного материала. Представляется, что такая позиция во многих случаях может быть более выгодной для истцов, поскольку допускает бОльшую долю условности при доказывании причинно-следственной связи с негативными для истца последствиями.