В отличие от прошлых лет, когда практически каждое новое разъяснение судов по вопросам субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц вызывало ожесточенные дискуссии в профессиональном сообществе, уходящий 2021 год стал годом нормализации отношения практикующих юристов к развитию данного института.
На наш взгляд, не последнюю роль в этих переменах сыграли правовые позиции ВС РФ в Определении от 10.11.2021 № 305-ЭС19-14439 (3-8) в деле о несостоятельности (банкротстве) АО КБ «Гринфилд» (далее – банк, должник), в котором ВС РФ поставил заслон набирающему обороты распространению практики привлечения к субсидиарной ответственности.
Недопустимость злоупотребления корпоративной формой во вред кредиторам, опирающаяся на фундаментальный принцип ст.10 ГК РФ о запрете любого злоупотребления правом, никогда не вызывала никаких сомнений. В то же время некоторую обеспокоенность вызывали темпы развития правоприменительной практики, которая, казалось, не всегда учитывала доводы ответчиков.
О чём спор
Так, в рамках дела о банкротстве банка конкурсный управляющий в лице государственной корпорации «Агентство по страхованию вкладов» заявил требования о привлечении к субсидиарной ответственности руководителей и членов коллегиальных органов управления должника – членов правления и совета директоров. Исходя из требований, эти лица контролировали должника, своей волей определяли его судьбу и юридически значимые действия, в частности, принимали решения об одобрении сделок, некоторые из которых имели существенный негативный финансовый результат.
Суды первой и апелляционной инстанций не проявили единодушия в оценке представленных обстоятельств. Арбитраж г. Москвы согласился с доводами конкурсного управляющего, в то время как апелляция указала номинальный статус части ответчиков, а также недоказанность их участия в принятии управленческих решений. Суд округа встал на сторону первой инстанции, но СКЭС ВС РФ сделала заслуживающие внимания выводы.
Особая позиция ВС РФ
Прежде всего ВС РФ указал на очевидную особенность функционирования кредитных организаций, которая состоит в масштабах их деятельности на финансовом рынке и объемах проводимых операций. Этим обусловлен внушительный штат сотрудников кредитных организаций, в том числе – в органах управления.
Стремление конкурсного управляющего возложить ответственность за невозможность удовлетворения требований кредиторов на плечи каждого из тех, кто так или иначе участвовал в управлении должником, предопределяет и то, что в рамках дел об их банкротстве споры о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности часто сопровождаются наличием большого числа ответчиков.
По мнению Судебной коллегии, «разрешая подобные споры, судам необходимо исходить из того, что к субсидиарной ответственности могут быть привлечены только те лица, действия которых непосредственно привели к банкротству кредитной организации».
При этом ВС РФ отдельно отметил, что противоправная направленность сделок должника, в совершении или одобрении которых принимали участие лица, привлекаемые к субсидиарной ответственности, «должна иметь место на момент их совершения» – сама по себе убыточность заключенной сделки не может служить безусловным подтверждением наличия основания для привлечения к субсидиарной ответственности.
В свою очередь ответчик, возражая против доводов истца, «вправе ссылаться на правило о защите делового решения», представляя суду аргументы и доказательства разумности и добросовестности своих действий в качестве руководителя или члена органов управления должника (п. 3 ст. 53.1 ГК РФ).
В частности, Судебная коллегия указывает, что «совершение (одобрение) сделки на основании положительного заключения (рекомендации) профильного подразделения банка (в том числе кредитного департамента) предполагает, что действия ответчика не отклонялись от стандартов разумности и добросовестности, обычно применяемых в этой сфере деятельности».
Будущее правоприменительной практики – какое оно?
Значение этого вывода, обращенного в будущее правоприменительной практики и адресованного прежде всего судам нижестоящих инстанций, для лиц, состоящих в органах управления кредитных, финансовых организаций и в силу возложенных на них обязанностей принимающих управленческие решения сложно переоценить.
Финансовые организации, да и сами государственные корпорации, содержат значительный штат экспертных и аналитических подразделений, призванных давать заключения о правомерности, безопасности, прогнозируемом финансовом результате и сопутствующих рисках принятия коллегиальным и единоличными исполнительными органами управления организации тех или иных решений и/или заключения сделок.
Это весьма дорогостоящий и, при добросовестном его использовании – эффективный инструмент обеспечения разумности принятия управленческих решений. Повсеместное игнорирование судами такого инструмента применительно к возможности доказывания добросовестности принятых управленческих решений, с возложением всей полноты ответственности за последствия одобрения или заключения сделок на лиц, в конечном счете принимавших соответствующие решения, с одной стороны лишало смысла само существование корпоративных инструментов принятия взвешенных управленческих решений, а с другой – не позволяло в полной мере оценить обстоятельства в которых эти принималось, а также и соображения, которыми руководствовались члены коллегиальных органов управления должника.
Распределение бремени доказывания
Судебная коллегия указала, что именно на заявителе (истце) лежит бремя доказывания, например того, что, «исходя из существа сделки, для ответчика была очевидна ее крайняя невыгодность для кредиторов, либо что ответчик достоверно знал о нарушении принципов объективности при подготовке профильным подразделением заключения по сделке или, по крайней мере, обладал неполной (недостоверной) информацией по соответствующему контрагенту. Разрешая подобного рода споры, судам надлежит исследовать вопрос соблюдения при заключении сделок корпоративных норм и правил, действующих в банке, нормативных актов, а также оценивать условия сделок на предмет их убыточности».
Иными словами, добросовестное использование руководителями должника корпоративных инструментов обеспечения объективности и взвешенности принимаемых управленческих решений может позволить им в будущем споре о привлечении к субсидиарной ответственности вернуться к естественному процессуальному положению - когда истец доказывает обоснованность своих требований, из противоположного состояния, обусловленного избытком различных презумпций, и когда на истце лежит лишь бремя предъявления соответствующего требования, а на ответчике – бремя доказывание собственной невиновности.
«Само по себе осуществленное на основании внутрибанковских правил одобрение сделки лицом, входящим в органы управления, еще не свидетельствует о том, что это лицо является соучастником вывода активов, поскольку (как отмечено выше) в такой ситуации предполагается, что оно действовало в соответствии со стандартами разумности и добросовестности, обычно применяемыми в этой сфере деятельности. Бремя доказывания обратного лежит на конкурсном управляющем».
Таким образом, эти выводы СКЭС ВС РФ неизбежно окажут существенное влияние на развитие института субсидиарной ответственности, позволят восстановить равноправие сторон в соответствующих спорах, к безвозвратной утрате которого, казалось, двигался правопорядок.