ВС РФ обобщил практику в очередном Обзоре судебной практики

Верховный суд РФ в п. 22 Обзора рассмотрел вопрос о праве участника общества, согласие которого на совершение другим участником общества сделки по отчуждению доли в уставном капитале является обязательным согласно уставу общества, потребовать в судебном порядке передачи доли обществу в порядке п. 18 ст. 21 Закона об ООО.

По мнению ВС РФ, право участника общества на отчуждение доли в уставном капитале может быть ограничено уставом общества в целях сохранения персонального состава участников и исключения рисков произвольного вмешательства третьих лиц в ведение общего дела, что может иметь место в случае изменения состава участников общества волей одного участника без согласования с интересами других участников. Таким образом, по сути, ВС РФ подтвердил возможность бессрочного запрета на продажу доли в обществе с ограниченной ответственностью без согласия всех участников.

В пункт 24 Обзора включена позиция ВС РФ о том, что лицо, которому решением суда, вступившим в законную силу, отказано в виндикации объекта недвижимого имущества, вправе обратиться с заявлением о регистрации прекращения права на такое имущество. Таким образом, ВС РФ указал на недопустимость двойной регистрации права на один и тот же объект недвижимости.

Данный вывод был сделан СКЭС ВС РФ при рассмотрении дела об обжаловании отказа Управления Росреестра о снятии с государственного кадастрового учета и государственной регистрации прекращения права собственности общества в отношении нежилого здания при наличии одновременно вступившего в законную силу решения суда об отказе в виндикации спорного имущества, на которое за обществом зарегистрировано право собственности.

По мнению СКЭС ВС РФ, с учетом наличия вступившего в законную силу решения суда об отказе в истребовании из чужого незаконного владения спорного объекта недвижимости спор о правах на недвижимость по существу исчерпан. В связи с указанным в целях обеспечения достоверности публичных сведений ЕГРН запись о наличии права собственности общества на спорный объект недвижимости подлежит прекращению. Указанное может быть осуществлено заинтересованным лицом на основании решения суда об отказе в виндикации объекта недвижимого имущества.

В пункте 29 Обзора ВС РФ постановил, что возврат сумм налогов, излишне внесенных в бюджет в результате издания незаконного нормативного правового акта в сфере налогообложения, осуществляется с выплатой налогоплательщику процентов в порядке и сроки, установленные для возврата излишне взысканных налогов.

Коллегия указала на необходимость разграничения излишне уплаченного и излишне взысканного имущественного налога. По мнению СКЭС ВС РФ, реализация налогоплательщиком права требовать начисления процентов на сумму налога не зависит от способа исполнения налоговой обязанности — самостоятельно налогоплательщиком либо путем осуществления налоговым органом мер по принудительному взысканию.

В последнее время СКЭС ВС РФ стала уделять внимание не только банкротным спорам, но и остальным вопросам, которые возникают в судебной практике арбитражных судов. Так, в п. 21 Обзора отмечено, что продавец долей в уставном капитале общества, давший заверения об отсутствии нарушений в его деятельности, отвечает перед покупателем за негативные последствия таких нарушений, выявленных впоследствии контролирующими органами.

Институт «заверения об обстоятельствах», введенный ст. 431.2 ГК РФ, фактически является заимствованием из иностранных правопорядков и по большей части из англо-саксонской системы права. В английском праве заверения и гарантии (warranties and representations) представляют собой утверждения об определенных фактах, существующих на момент подписания договора и имеющих значение для сделки.

Рассмотренное дело является примером весьма противоречивого толкования судами норм права этого института, которое, по счастью, было исправлено ВС РФ. В рассмотренном деле продавцы долей в ООО заверили покупателя, что к обществу не будет никаких претензий от третьих лиц, а само общество соответствует лицензионным требованиям, однако впоследствии Банк России отозвал у общества лицензию профессионального участника рынка ценных бумаг. При этом основаниями для этого явились нарушения, допущенные продавцами долей до продажи общества.

На мой взгляд, для суда первой инстанции не должно было составить труда в применении положений ст. 431.2 ГК РФ, а также разъяснений Пленума ВС РФ, данных в п. 34—36 постановления Пленума ВС РФ от 25.12.2018 № 49 «О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации о заключении и толковании договора». Ведь исходя из дословного толкования положений указанной статьи ГК РФ, заверения об обстоятельствах могут быть даны не только в отношении сторон сделки, но и применительно к обстоятельствам, относящимся к третьему лицу.

ВС РФ, в свою очередь, отметил, что заверение может даваться в отношении обстоятельств, которые способны проявиться в будущем, и в таком случае могут стать причиной имущественных потерь лица, полагавшегося на заверения. Безусловно, прецедентная позиция ВС РФ, отраженная в определении и в Обзоре, добавит ясности в применении ст. 431.2 ГК РФ и позволит покупателям (в том числе долей и акций) защитить свои права в спорах с продавцами, которые дают недостоверные гарантии. При этом данное разъяснение ВС РФ позволит придать новый импульс развитию института заверений об обстоятельствах.

Позиция, изложенная в п. 20 Обзора, еще раз подтвердила возможность экстраординарного обжалования судебных актов судов общей юрисдикции.

Идея экстраординарного обжалования судебных актов берет свое начало из положений о повышенном стандарте доказывания при рассмотрении судом требований кредиторов к должнику — банкроту. Такой стандарт доказывания обоснован: банкротство является точкой кипения, в которой сосредоточились разные группы интересов в борьбе за имущество должника и его бенефициаров.

В целях недопущения в реестр требований кредиторов должника недобросовестных требований применяется стандарт «ясных и убедительных доказательств наличия задолженности» (Определение ВС РФ от 04.06.2018 по делу № А40-163846/2016) должника перед кредитором.

Этот стандарт подразумевает: проверку цепочки сделок, обосновывающих требование; определение источника денежных средств (если требование основано на их предоставлении); проверку заинтересованности сторон сделки; наличие имущественного кризиса у должника на момент возникновения обязательства; экономическую целесообразность действий, которые привели к возникновению требования, и многое другое. Также стороны могут заявить о ничтожности сделки, обосновывающей требования кредитора, прямо в момент рассмотрения обоснованности требования судом (п. 4 постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 № 63).

Поскольку вступившие в законную силу судебные акты обязательны к исполнению, ни суд в деле о банкротстве, ни другие участники обособленного спора по рассмотрению требования кредитора не могут игнорировать положения утвержденного судом мирового соглашения.

Мировое соглашение нельзя оспорить отдельно от судебного акта, которым оно утверждено (п. 21 постановления Пленума ВАС РФ от 18.07.2014 № 50), что делает невозможным его оспаривание в деле о банкротстве, как другие сделки.

Казалось бы, безвыходная ситуация: мировое соглашение нарушает права кредитора, но оно утверждено вступившим в законную силу судебным актом и срок на обжалование давно истек. Что делать в такой ситуации?

Ответ в п. 24 постановления Пленума ВАС РФ от 22.06.2012 № 35, который предоставляет кредитору или арбитражному управляющему возможность обжаловать судебный акт, нарушающий права и законные интересы такого кредитора, в вышестоящую инстанцию. Срок на обжалование судебного акта может быть восстановлен в зависимости от обстоятельств дела: когда заявитель жалобы должен был узнать о нарушении прав и законных интересов, а также когда он получил процессуальную возможность обжаловать судебный акт.

Такой процессуальный механизм соответствует принципу повышенного стандарта доказывания в деле о банкротстве и направлен на защиту прав и законных интересов участвующих в деле о банкротстве лиц.

Еще в 2015 г., давая разъяснения по вопросам, возникающим в судебной практике (ответ на вопрос № 8, содержится в Обзоре судебной практики ВС РФ № 3 за 2015 г.), ВС РФ изложил свою позицию относительно экстраординарного обжалования: «...если судебным актом суда общей юрисдикции, на котором основано заявленное в деле о банкротстве требование другого кредитора, разрешен вопрос о правах и обязанностях лиц, участвующих в деле о банкротстве, конкурсные кредиторы, уполномоченный орган и арбитражный управляющий вправе обжаловать указанный судебный акт в соответствии с нормами ГПК РФ». Позже названная позиция была закреплена в п. 14 Обзора судебной практики ВС РФ № 4 за 2018 г.

Новый Обзор ВС РФ продолжил заданный тренд на сохранение повышенного стандарта доказывания, давая понять, что даже судебный акт не гарантирует включения требований в реестр требований кредиторов должника.

В Обзоре ВС РФ разъяснил, как оценочные суждения и личное мнение соотносится с утверждениями о фактах, которые могут лечь в основу исков о диффамации (п. 11 Обзора).

Наличие субъективной оценки не является препятствием для того, чтобы в информации содержались порочащие сведения, не соответствующие действительности. Сам по себе субъективный характер суждения не является безусловным основанием для отсутствия в нем сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию. Мнение все еще может содержать утверждения о порочащих фактах или событиях, которые не имели места в реальности.

Отменив решение суда первой инстанции, ВС РФ указал, что суды не дали оценки тому, содержатся ли в высказывании сведения, не соответствующие действительности.

В пункте 7 постановления Пленума от 24.02.2005 № 3 ВС РФ подчеркнул, что обстоятельствами, имеющими значение для дел о защите чести, достоинства и деловой репутации в порядке ст. 152 ГК РФ, являются:

• факт распространения ответчиком сведений об истце;

• порочащий характер этих сведений;

• несоответствие их действительности.

Если в информации содержатся сведения о фактах, которые могут быть проверены на соответствие действительности, то именно эта информация должна проверяться в рамках дел о защите репутации. ВС РФ и раньше занимал подобную позицию относительно наличия утверждений о фактах в субъективном мнении (п. 20 Обзора судебной практики Верховного суда РФ № 1 (2017) от 16.02.2017).

Более того, ВС РФ ранее в своих обзорах обращал внимание на эту проблему разграничения утверждений и субъективного мнения в делах о диффамации (п. 6 Обзора практики рассмотрения судами дел по спорам о защите чести, достоинства и деловой репутации (утв. Президиумом Верховного суда РФ 16.03.2016)). И в тех же обзорах указывал на необходимость принимать во внимание характер информации в качестве утверждения.

Как можно увидеть, данная позиция не является новой и уже многократно высказывалась ВС РФ. Таким образом, в Обзоре еще раз напомнили о необходимости рассмотрения в делах о диффамации не мнения, а именно порочащих утверждений.

В пункте 11 Обзора ВС РФ обращает внимание судов на достаточно распространенную в судебной практике проблему оспаривания сведений, которые в целом представляют собой мнение лица о чем-либо, но при этом текст содержит не только оценочные субъективные суждения, но фактологическую информацию.

Истец (врач, работающий в медицинской организации) оспаривал сведения, опубликованные в сети Интернет в виде отзыва пациента о его профессиональной деятельности и о качестве оказанных им медицинских услуг.

Направляя дело на новое рассмотрение, ВС РФ указал, что наличие в высказывании оценочных суждений, выражающих субъективное мнение автора, не исключает содержание в нем утверждений о фактах, по отношению к которым автор высказывает свое мнение и соответствие действительности которых можно проверить. И этот общий тезис судебной коллегии представляется очень важным для правоприменительной практики в диффамационных делах.

Достаточно распространена ситуация, когда наличие в оспариваемых сведениях маркеров субъективного мнения (в частности, вводных слов «по моему мнению», «как мне кажется», т. п.) или каких-либо отдельных оценочных слов и выражений приводит к тому, что суды достаточно формально и поверхностно подходят к анализу оспариваемых сведений и ограничиваются лишь общим указанием на то, что сведения в целом носят характер субъективного мнения автора. При этом суды не проводят детальную оценку оспариваемых сведений.

Между тем, как часто на это указывают лингвисты, что наличие маркеров субъективного мнения или оценки автоматически не делает высказывания в целом таковыми, так как в них могут содержаться проверяемые фактологические данные.

Вместе с этим, представляется, что Обзор незаслуженно оставил без внимания еще одну важную часть определения ВС РФ от 28.93.2023 № 5-КГ22-147-К2. В нем также был затронут вопрос о характере оспариваемых сведений, которые представляют общественный интерес, так как касаются вопросов качества медицинской помощи. А публикация отзывов пациентов в свободном доступе соотносится с проблемой доступности информации в сфере здравоохранения, потребности общества в обсуждении этих вопросов, включая сбор отзывов пациентов о качестве оказанной им медицинской помощи и опубликование этих сведений. И этот аспект также должны учитывать суды при соблюдении баланса различных конституционных прав и интересов при рассмотрении исков о диффамации, связанных с оспариванием отзывов о врачах.

Этот тезис подводит нас к еще одной важной проблеме, которая, к сожалению, пока остается за пределом внимания ВС РФ, да и нижестоящих судов. Сейчас массово рассматриваются иски об оспаривании отзывов, публикуемых в сети Интернет потребителями товаров, работ и услуг на различных маркетплейсах, агрегаторах, иных сервисах. Специальное регулирование здесь отсутствует, суды рассматривают иски по общим нормам о защите деловой репутации.

Но если посмотреть на проблему с позиции юридической компаративистики, то можно отметить, что в других странах и на международном уровне предусмотрена защита права потребителей на публикацию негативных отзывов. Она предусматривает, в том числе, ситуацию, когда отзыв потребителя при соблюдении определенных условий не может быть предметом судебной защиты в рамках исках о диффамации. Публикация отзывов — это также часть решения ряда потребительских проблем, связанных с раскрытием информации о товарах и услугах, когда отзывы потребителей противопоставляются вводящей в заблуждение и недобросовестной коммерческой, рекламной информации.

В этой связи возникает вопрос о необходимости модернизации подходов российских судов к рассмотрению исков, вытекающих из оспаривания отзывов потребителей. Рассмотрение любого иска о диффамации — это поиск баланса между конституционными правами разных лиц. В частности, между правом на защиту чести, достоинства и доброго имени, с одной стороны, и правом на свободу слова и свободное распространение информации, с другой.

В некоторых случаях, с учетом характера оспариваемых сведений, поиск баланса может усложняться новыми элементами: право потребителей на свободный обмен информацией о товарах и услугах, право пациентов на публикацию и свободный доступ к информации о качестве оказанной им медицинской помощи в различных медицинских организациях, т. д. С учетом сложившейся традиции российского правоприменения в сфере защиты деловой репутации такая модернизация подхода судов в рассмотрении диффамационных споров возможна и без изменения нормативно-правовой базы. Хотя конечно же в идеальной модели необходимо в первую очередь обновление норм закона.

Дело, включенное в п. 21 Обзора, связано, в первую очередь, с вопросами достоверности заверений об обстоятельствах. На мой взгляд, ВС РФ в этом споре корректирует позицию нижестоящих судов, возникшую по причине формального подхода. Ошибочно полагая, что заверения могут быть даны только о конкретных свершившихся фактах, и отказывая истцу в защите его прав, суды возложили последствия от результатов деятельности хозяйственного общества, не связанных с действиями продавцов, на покупателя.

Однако при таком подходе вероятна ситуация, когда имеющая существенное значение для потенциального покупателя информация о деятельности общества могла быть заведомо недостоверной. Покупатель при этом лишался бы права на защиту, предъявляя требование о возмещении убытков

ВС РФ напомнил о принципе добросовестности, а также отметил, что механизм ответственности за договорные заверения позволяет одной из сторон сделки взять на себя особую ответственность за предоставление информации другой стороне и тем самым распределить между сторонами риски наступления нежелательных имущественных последствий (например, передать соответствующий риск лицу, которое предоставило значимую для совершения сделки информацию).

ВС РФ справедливо отметил, что заверение может даваться в отношении оснований (причин) возникновения обстоятельства, которое, проявившись в будущем, способно стать причиной имущественных потерь лица, полагавшегося на заверения.

Следует согласиться с этим выводом Экономколлегии. Если в договоре содержится заверение, представляется разумным включить в документ положение о том, что продавцом и его аффилированными лицами не будут предъявлены какие-либо претензии или требования, в том числе претензии налоговых и иных органов, в отношении финансово-хозяйственной деятельности общества, которая осуществлялась обществом до момента удостоверения договора. Все эти обстоятельства имеют значение для покупателя, поскольку при риске возникновения в будущем каких-либо претензий цена приобретаемой доли может существенно отличаться в сторону уменьшения.

Таким образом, ВС РФ встал на защиту покупателя, придав силу заверениям его контрагента относительно обстоятельств, которые существовали ранее и которые не должны возникнуть в будущем.

В деле из п. 22 Обзора ВС РФ исправляет очевидное нарушение, допущенное судами нижестоящих инстанций.

ВС РФ со ссылкой на п. 3 ст. 93 ГК РФ и абз. 1 п. 2 ст. 23 Закона об ООО напомнил, что если устав предполагает запрет на отчуждение доли третьим лицам и согласие остальных участников общества, предусмотренное уставом, не было получено, существует иной механизм защиты прав участника — обязанность общества выкупить такую долю. Однако этот вариант не был использован, и заключение сделки привело к нарушению прав остальных участников общества.

Пункт 3 ст. 93 ГК РФ и абз. 1 п. 2 ст. 23 Закона об ООО прямо предусматривают возможность указания в уставе общества не только преимущественного права участников приобрести долю, но и запрет на ее отчуждение в отсутствие согласия других участников.

ВС РФ указал, что оборотоспособность долей в уставном капитале может быть разумно ограничена в соответствии с законом по воле участников общества, если отношения между участниками носят в значительной степени лично-доверительный характер и сохранение персонального состава участников рассматривается ими как одно из основных условий успешного ведения общего дела и как средство достижения коммерческих интересов самого общества. Иной подход означал бы, что включение в устав общества механизма, запрещающего бесконтрольную смену персонального состава участников, является нерабочим и права участников, не реализовавших преимущественное право покупки, не защищены.

В п. 24 Обзора описана следующая ситуация: обществу было отказано в виндикации объекта недвижимости, поскольку суд установил, что объект находится в федеральной собственности. На основании данного судебного решения общество обратилось в Росреестр для снятия с кадастрового учета и прекращения своего права собственности на данный объект. Однако Росреестр отказал, сославшись на то, что заявитель не представил решение суда о признании права отсутствующим.

Отказ Росреестра был обжалован обществом в суд, но суды трех инстанций отказали в удовлетворении требований. ВС РФ отменил решения нижестоящих судов, указав, что лицо, которому вступившим в законную силу решением суда отказано в виндикации объекта недвижимости, также вправе обратиться с заявлением о регистрации прекращения зарегистрированного за ним права на имущество.

Ещё в 2010 году в совместном постановлении ВАС РФ и ВС РФ была сформулирована позиция, являющаяся предпосылкой к данному разъяснению ВС РФ (п. 52 Постановления Пленума ВС РФ №10, Пленума ВАС РФ №22 от 29.04.2010). Так, ранее высшие суды указывали, что разрешение в резолютивной части судебного акта вопроса о наличии или отсутствии права либо обременения недвижимого имущества, о возврате имущества во владение его собственника, о применении последствий недействительности сделки в виде возврата недвижимого имущества одной из сторон сделки, является основанием для внесения изменений в ЕГРН.

Из этого следует, что Росреестру следует исходить не из типа иска, разрешенного судом, а из содержания судебного акта и предмета доказывания по конкретному виду иска: любое решение суда, в котором разрешен материальный спор о принадлежности имущества и его правообладателе, должно приниматься Росреестром как основание для внесения изменений в ЕГРН.

В анализируемом пункте Обзора ВС РФ пошел дальше разъяснения 2010 года и призвал суды и Росреестр анализировать не только резолютивную часть решения суда, но и мотивировочную. В виндикационном иске может быть отказано по причине того, что истец не является собственником объекта, а значит, не вправе возвращать его в своё владение. В этом случае вопрос о праве собственности разрешается именно в мотивах решения, а не в резолютивной части. Однако и такое решение, безусловно, должно быть принято как основание для прекращения права истца в ЕГРН.

При этом следует иметь в виду, что могут быть и иные основания для отказа в виндикационном иске, например, отсутствие у ответчика объекта во владении. В данном случае суд может отказать в иске без перехода к анализу вопроса о правообладателе объекта и, как следствие, такое решение не будет основанием для внесения записей в ЕГРН. Таким образом, Росреестру следует всерьёз анализировать содержание судебного акта – формальный подход (например, создание перечня видов решений, на основании которых можно прекращать право) здесь неприменим.

Решение вопросов о существовании или прекращении права собственности, а также наличии самого объекта недвижимости в ЕГРН является практически важным, поскольку наличие объекта недвижимости в собственности, как правило, влечет возникновение налоговых обязательств. С учетом этого многие заинтересованы в устранении из ЕГРН некорректных данных о якобы имеющихся в их собственности объектах. На практике подобный интерес возникает также, например, при преобразовании объекта незавершенного строительства в готовое здание.

Фактическое преобразование обязательно должно быть отражено в ЕГРН, в приведенном примере - через устранение старого объекта и возникновение нового. В противном случае не исключен риск «двойной» уплаты налога, при, том что фактически объект один. С учетом этого важно отслеживать статус своих объектов по ЕГРН и их соответствие фактической действительности на местности.

Традиционно в Обзор включаются наиболее интересные и сложные дела. Так, при разрешении споров, связанных с установлением предмета агентского договора следует учитывать, что гл. 52 ГК РФ не содержит императивных предписаний, устанавливающих обязательное перечисление в агентском договоре поручаемых агенту конкретных действий, поэтому предмет такого договора может включать перечисление конкретных действий, так и общие полномочия на совершение юридических или фактических действий (п. 6 Обзора).

Очередной раз суд высказался об исчислении срока исковой давности, указав, что уплата части долга не свидетельствует о признании остальной его части. Иное должно прямо следовать, например, из назначения платежа или из переписки с должником (п. 7 Обзора). Такое решение логично с учетом того, что денежное обязательство является делимым, а значит, может исполняться частями, в отношении которых у сторон нет спора и очевидно, что волю должника на оплату одной части нельзя экстраполировать на другие части денежного обязательства.

И в завершении следует особо обратить внимание на разъяснение, указанное в п. 19 Обзора, не допускающего солидарное взыскание судебных издержек с ответчиков при оспаривании торгов и договора купли-продажи. Данное разъяснение идет в фарватере ранее сформулированной позиции в Определении ВС РФ от 25.03.2015 № 310-ЭС14-5524, в силу которой объясняется возможность применения солидаритета только в случае, когда таковой имеет место в материальных правоотношениях, а не процессуальных.

В целом же Судебная коллегия по гражданским делам привела в обзоре 18 дел, что составило почти половину от всех дел, включенных в Обзор.

Основой для п. 31 Обзора послужило Определение ВС РФ от 04.07.2023 по делу № А21-10438/2022, в котором ВС РФ решил, что спор между российским и литовским муниципалитетами, возникшего из из партнерского соглашения, должен рассматривать российский суд.

ВС РФ, не согласившись с возвратом судами иска российской стороны, указал на наличие исключительной компетенции российского суда в соответствии со ст. 248.1 АПК РФ.

Хотя самого по себе указания на ст. 248.1 АПК РФ было вполне достаточно для разрешения вопроса о компетенции, ВС РФ дополнительно обратил внимание судов на то, что они должны были проанализировать обстоятельства, указывающие на тесную связь партнерского соглашения с территорией России.

Несмотря на второстепенный характер, именно вывод по тесной связи был вынесен ВС РФ в заголовок п. 31 Обзора. Однако одновременно ВС РФ в самом тексте пункта сохранил практически в полном виде аргументацию по применению ст. 248.1 АПК РФ, что подтверждает важность, придаваемую и этой позиции. Рассмотрим оба аргумента ВС РФ.

• фактическое место исполнения договора как основание для установления компетенции российского суда.

К сожалению, ни в п. 31 Обзора, ни в судебном акте по делу № А21-10438/2022 ВС РФ не раскрыл содержание данного критерия, указывающего, по мнению высшей инстанции, на тесную связь спорного правоотношения с территорией России.

Однако вопрос, что понимать под местом исполнения договора (п. 3 ч. 1 ст. 247 АПК РФ) является спорным в судебной практике. ГК РФ известно лишь понятие места исполнения обязательства (ст. 316 ГК РФ). Поэтому судебная практика шла разными путями. Некоторые суды (см. например, Постановление Президиума ВАС РФ от 02.11.2010 по делу № А48-4248/2009) для целей определения места исполнения договора учитывали место исполнения обязательства, которое является предметом спора (обязательство в узком смысле). Другие пытались определить обязательство, «центральное» для договора (см. постановление ФАС Московского округа от 17.04.2014 по делу № А40-143039/2012).

В п. 31 Обзора ВС РФ прямо свою позицию по указанному вопросу не обозначил. Впрочем, перед абзацем, который содержит анализируемый критерий, ВС РФ сослался на п. 15 Постановления Пленума от 27.06.2017 № 23. Согласно данному пункту, правоотношение имеет тесную связь с Россией, если на ее территории «должна быть исполнена значительная часть обязательств, вытекающих из отношений сторон». Означает ли это, что под фактическим местом исполнения договора суды должны понимать место исполнения большей части обязательств по нему? К сожалению, анализируемый пункт не дает ответа, что может усложнить его применение нижестоящими судами.

• широкое толкование ст. 248.1 АПК РФ

Революционным п. 31 Обзора делает не позиция по фактическому месту исполнения договора, а аргументация о необходимости применения ст. 248.1 АПК РФ, которая позволяет российскому суду рассмотреть спор, если российский истец находится под санкциями и (или) санкции стали причиной спора (ч. 1 ст. 248.1 АПК РФ).

Хотя ни одно из этих обстоятельств не было установлено в споре между муниципалитетами, ВС РФ счел, что «фактически введенный властями Литовской Республики с 19 сентября 2022 г. запрет въезда на территорию Литовской Республики гражданам Российской Федерации»
достаточным основанием для рассмотрения спора российским судом.

Такая интерпретация потенциально открывает возможность для установления исключительной компетенции российских судов в отношении любого спора с российскими лицами в силу введения западными государствами общих ограничений, распространяющихся на всех российских лиц.

Таким образом, ВС РФ поддержал тенденцию расширительного толкования ст. 248.1 АПК РФ, что, несомненно, будет способствовать росту поддержки этой позиции со стороны нижестоящих судов.

ВС РФ в Обзоре (п. 31) подчеркнул цели введения и применения ст. 248.1 АПК РФ, обратив внимание на значение места фактического исполнения обязательств в целях установления наличия тесной связи спорного правоотношения с территорией Российской Федерации.

Как указал ВС РФ, судам при рассмотрении подобных споров необходимо учитывать следующее:

• достаточность факта введения в отношении Российской Федерации ограничительных мер санкционного характера для вывода о наличии препятствий в доступе к правосудию российских лиц в таком иностранном государстве;

• доказанность тесной связи спора с территорией Российской Федерации, а именно наличие доказательств того, что территория Российской Федерации является местом, где должна быть исполнена значительная часть обязательств, вытекающих из отношений сторон.

Между тем в рассмотренном деле не было учтено, что сторонами не достигнуто соглашение о выборе страны или определенного суда, компетентного для рассмотрения спора. Однако, даже при наличии сторонами соглашения об определении подсудности спора иностранным судом, действующим процессуальным законом установлено отсутствие необходимости доказывания влияния ограничительных мер на возможность исполнения арбитражной оговорки (см. Определение ВС РФ от 26.04.2022 № 86-ПЭК22).

Представляется обоснованной позиция ВС РФ о наличии оснований для рассмотрения спора российским судом при представлении в материалы дела доказательств того, что спор возник из договора, по которому исполнение должно иметь место или имело место на территории Российской Федерации. В последующих судебных актах ВС РФ дополняет свою позицию, указывая на действия стороны по заключению и исполнению договора, свидетельствующие о фактическом согласии с компетенцией арбитражных судов Российской Федерации на рассмотрение споров, вытекающих из договора (см. также определения ВС РФ от 04.09.2023г. № 308-ЭС23-10334, от 06.10.2023 N 308-ЭС23-10334).

Необходимо подчеркнуть значение указанных выводов ВС РФ для российских лиц, вступивших в правоотношения, осложненные иностранным элементом.

Сегодня для них реализация процессуальных прав на территории иностранных недружественных государств является фактически невозможной: российское лицо как истец лишено возможности оплатить необходимый сбор (в иностранной валюте) и привлечь квалифицированную юридическую помощь, затруднен также сбор доказательств, а обращения в иностранные органы и организации в настоящий момент осложнены длительными проверками.

Кроме того, зачастую споры, к которым применима данная позиция ВС РФ, возникают из отношений, сложившихся между сторонами еще до введения ограничительных мер, когда ни одна из сторон не могла знать об установлении данных мер и их последствиях.

Данная позиция ВС РФ ориентирует суды на реализацию возможности российским лицам защищать свои права в судах. Отсутствие такой возможности в существующих условиях повысило бы финансовую нагрузку на российский бизнес, уже претерпевающий значительные трудности ввиду вступления в отношения, осложненные иностранным элементом.

В п. 20 Обзора суд общей юрисдикции оставил без рассмотрения кассационные жалобы кредиторов должника на определение, которым было утверждено мировое соглашение между должником и иным лицом. Кассационный суд указал на отсутствие у кредиторов права на обжалование судебного акта, поскольку он не затрагивает их права.  

ВС РФ не согласился с этим выводом и указал на то, что кредиторы, уполномоченный орган, и арбитражный управляющий имеют право на обжалование определения соответствии с нормами ГПК РФ. ВС РФ отметил, что взыскание судебным актом задолженности может изменить очередность удовлетворения требований в деле о банкротстве одного из кредиторов, который до этого находился в равных с остальными условиях, что может привести в последующем к невозможности удовлетворения их требований в связи с отсутствием у должника денежных средств, направленных на погашение требований ставшего приоритетным кредитора.

Выводы ВС РФ являются обоснованными и соответствуют ранее существующей судебной практике, которая признает за кредиторами и арбитражным управляющим право на экстраординарное обжалование судебных актов.

Предусмотренное еще в 2012 году право на экстраординарное обжалование направлено на предотвращение злоупотреблений со стороны аффилированных с должником лиц, когда они действуя сообща, пытаются создать «договорной» судебный акт на основании которого будут включаться в реестр требований к должнику для получения контроля в процедуре банкротства (Постановление Пленума ВАС РФ от 22.06.2012 №35).

Арбитражные суды давно применяли данные нормы, спорных моментов не возникало. Однако суды общей юрисдикции не охотно признавали постановление Пленума ВАС РФ. Спустя 11 лет ВС РФ унифицировал подход на и уровне судов общей юрисдикции. Безусловно это позитивный момент для развития практики по делам о банкротстве.

В п. 24 Обзора организация обратилась в регистрационную палату с заявлением о прекращении записи о праве собственности в отношении здания. Заявление было мотивировано тем, что здание фактически не находится в собственности у организации. Росреестр отказал в удовлетворении заявления. Организация обратилась в суд, однако нижестоящие суды также отказали в удовлетворении заявления.

Отказ был мотивирован тем, что доказательства прекращения права собственности отсутствуют. ВС РФ отменил вынесенные судебные акты, направив спор на новое рассмотрение. ВС РФ отметил, что судом уже разрешен спор о принадлежности имущества при рассмотрении дела об истребовании имущества. То есть никакого спора о собственности – нет. Само заявление организации направлено на устранении ошибки, которая содержится в кадастре.

Представляется, что данное определение направлено на борьбу с формализмом. Предложенный нижестоящими судами путь решения проблемы означал необходимость возбуждения дополнительных споров. При этом никакой надобности в каких-то дополнительных действиях не было.

ВС РФ указывает, что формализм не должен ставиться на первое место. В этом смысле он продолжает и развивает собственную же позицию, изложенную ранее в определении от 18.09.2014 № 305-ЭС14-46.