В последние годы лейтмотивом банкротной темы стала субсидиарная ответственность, а именно возрастание в процентах привлечения контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности судами. Субсидиарная ответственность в банкротстве должна быть исключительной мерой, применяемой, если очевидно мошенничество или злоупотребление. Об этом четко сказано в п. 1 постановления Пленума Верховного суда РФ от 21.12.2017 № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве». Однако сегодня наблюдается обратная картина. Об актуальных вопросах судебной практики, связанной с привлечением контролирующих должника лиц (КДЛ) к субсидиарной ответственности, говорилось на вебинаре «Актуальные вопросы банкротства. Перспективы банкротных дел после снятия режима самоизоляции», организованном юридической компанией Coleman Legal Services (CLS).
Как показывает судебная статистика, в 2019 г. из 2500 дел, рассмотренных по существу требований о привлечении к субсидиарной ответственности, было удовлетворено 1355, то есть больше половины. Таковы данные Судебного департамента при Верховном суде РФ. Следовательно, всем участникам коммерческой деятельности необходимо знать о рисках привлечения к субсидиарной ответственности, даже если они ведут свою деятельность разумно и добросовестно. Андрей Ступников, руководитель практики разрешения споров и банкротств, рассказал как об общих принципах, сформированных Верховным судом РФ, так и о частных решениях, которые могут быть интересны в дальнейшей практике по вопросам привлечения КДЛ к субсидиарной ответственности.
Конкуренция стандартов доказывания
Сегодня мы являемся свидетелями своего рода процессуальной революции, которую предпринял ВС РФ в последние годы. Благодаря ей в российское право де-факто было введено такое понятие, как «стандарт доказывания». Да, оно не предусмотрено арбитражным процессуальным законодательством, но в судебной практике им оперируют регулярно. Отметим, что ВС РФ не видит необходимости, по крайней мере пока, посвящать стандартам доказывания отдельное постановление, однако фактически закрепляет их в судебной практике в отдельных решениях (см. определения Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 04.06.2018 № 305-ЭС18-413, от 13.07.2018 № 308-ЭС18-2197, от 08.05.2019 № 305-ЭС18-25788 (2), от 30.09.2019 № 305-ЭС16-18600 (5—8)).
Что такое стандарт доказывания? Это степень усилий, которые необходимо приложить лицу, добивающемуся судебного акта, для того, чтобы суд его требование удовлетворил. Соответственно, в разных случаях такая степень усилий лица должна различаться.
В российском процессуальном праве установились как минимум три вида стандарта доказывания, то есть обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения спора:
-
«баланс вероятностей»;
-
«ясные и убедительные доказательства»;
-
«за пределами разумных сомнений».
«Баланс вероятностей» лучше всего соответствует тому образу правосудия, который мы представляем себе благодаря изобразительному искусству, — Фемида с завязанными глазами и весами в руке. Чьи доводы перевесят, тому она и отдает победу. Такой стандарт, по мнению ВС РФ, должен применяться в общеисковом производстве, при рассмотрении заявлений о признании недействительными сделок по специальным основаниям законодательства о банкротстве.
«Ясные и убедительные доказательства» — более квалифицированный стандарт доказывания. По нему рассматриваются, как правило, заявления обычных кредиторов о включении их требований в реестр требований кредиторов (РТК) должника, при рассмотрении заявлений о взыскании убытков с лиц, имеющих фактическую возможность определять действия юридического лица. При этом содержание понятия «ясные и убедительные доказательства» не раскрывается ни в одном судебном акте.
И последний стандарт, который выделяет ВС РФ, по сути, является калькой с англоязычного уголовного права — «за пределами разумных сомнений» (применим при рассмотрении заявлений аффилированных с должником лиц о включении их требований в РТК должника). Стандарт подразумевает, что сторона представила такие доказательства, что у суда не осталось разумных сомнений в ее правоте. К аффилированным лицам вполне разумно предъявлять повышенные стандарты доказывания, поскольку они в процессе деятельности должника имеют возможность «нарисовать» любые документы, которые потом можно предъявить при его банкротстве и получить доступ к назначению управляющего или любым иным способом влиять на ход процедуры. Помимо этого, Андрей Ступников выделяет еще один стандарт, четвертый, который, в отличие от всех вышеперечисленных, является, если так можно сказать, «смягченным». Этот стандарт, по мнению ВС РФ, должен применяться к рассмотрению требований незаинтересованных кредиторов. Они могут предоставить суду такие доказательства, чтобы тот посчитал, что они скорее правы, нежели неправы. Например, если они возражают против включения в РТК лица, которое формально никакого отношения к должнику не имеет — не является ни учредителем по ЕГРЮЛ, ни генеральным директором, при этом кредиторы знают, что это лицо — конечный бенефициар, но не могут представить ясные и убедительные доказательства этому и обладают косвенными «уликами».
Согласно пояснениям ВС РФ, которые тот «озвучивал» в различных определениях, стандарт доказывания о взыскании убытков с лиц, имеющих фактическую возможность определять действия юридического лица («ясные и убедительные доказательства»), отличается от соответствующего стандарта по спорам о признании недействительными сделок по специальным основаниям законодательства о банкротстве («баланс вероятностей»).
При рассмотрении вопроса о включении требований в РТК суду необходимо руководствоваться повышенным стандартом доказывания, то есть провести более тщательную проверку обоснованности требований по сравнению с обычным общеисковым гражданским процессом. В таком случае основанием к удовлетворению иска являлось бы представление истцом доказательств, ясно и убедительно подтверждающих наличие и размер задолженности перед ним и опровергающих возражение кредитора.
Если стороны дела действительно являются аффилированными, к требованию истца должен быть применен еще более строгий стандарт доказывания, чем к обычному кредитору в деле о банкротстве. Такой истец должен исключить любые разумные сомнения в реальности долга, поскольку общность экономических интересов в том числе повышает вероятность представления кредитором внешне безупречных доказательств исполнения по существу фиктивной сделки с противоправной целью последующего распределения конкурсной массы в пользу «дружественного» кредитора и уменьшения в интересах должника и его аффилированных лиц количества голосов, приходящихся на долю независимых кредиторов.
Перейдем непосредственно к судебным актам, которые будут многим интересны.
Дело № 1. О необеспеченном кредите
ВС РФ продолжает развивать старую идею, существующую в нашем процессуальном праве со времен опубликования совместного постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 29.04.2010 № 10/22 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав», которому недавно исполнилось 10 лет, — суд знает право.
Кредитор обратился с иском о привлечении ответчиков к субсидиарной ответственности по обязательствам общества, ссылаясь на предоставление ими недостоверной документации в целях получения кредита при заведомом отсутствии намерений возвратить его.
Суды отказали в удовлетворении иска, ссылаясь на то, что ответчиками от имени общества не совершались сделки, направленные на вывод активов должника. Основанием для такого решения послужило отсутствие доказательств оспаривания банком сделок общества и признания их недействительными в установленном законом порядке, а также то, что выводы об умышленности действий ответчиков по представлению недостоверной документации в целях получения кредита при заведомом отсутствии намерений возвратить его могут быть сделаны только в рамках уголовного судопроизводства.
ВС РФ отменил судебные акты нижестоящих судов и направил дело на новое рассмотрение. При этом суд указал следующее.
Право на возмещение убытков возникает у кредитора как из нарушения договорного обязательства (ст. 393 ГК РФ), так и из деликтного обязательства (ст. 1064 ГК РФ, п. 40 Обзора судебной практики ВС РФ № 3, 2018). Суд не связан правовой квалификацией заявленных истцом требований, а должен рассматривать иск исходя из предмета и оснований (фактических обстоятельств), определяя по своей инициативе круг обстоятельств, имеющих значение для разрешения спора и подлежащих исследованию, проверке и установлению по делу. Суд также должен решить, какие именно нормы права подлежат применению в конкретном спорном правоотношении. Отказ в иске в связи с ошибочной квалификацией недопустим, поскольку такой отказ не обеспечивает разрешение спора, определенность в отношениях сторон, соблюдение баланса их интересов, не способствует максимально эффективной защите прав и интересов лиц, участвующих в деле.
ВС РФ также отметил, что для установления неправомерности действий ответчиков необходимо исследование обстоятельств, при которых банку представлялась информация о состоянии активов общества, и умысла ответчиков в представлении недостоверной информации. Установление указанных фактов возможно не только в уголовном процессе, но и в гражданском судопроизводстве. Таким образом, позиция суда кассационной инстанции относительно того, что умышленность действий ответчиков по представлению недостоверной документации в целях получения кредита при заведомом отсутствии намерений возвратить долг может быть установлена только в рамках уголовного судопроизводства, является ошибочной (Определение СКЭС ВС РФ от 05.03.2019 по делу № 305-ЭС18-15540).
Вышеуказанная позиция ВС РФ крайне важна, поскольку арбитражные суды слишком часто отказываются рассматривать спор, апеллируя к необходимости прибегнуть к помощи уголовного правосудия. В то время как им самим ничто не мешает окунуться в перипетии дела, даже если в нем рассматриваются уголовные правонарушения. От арбитража никто не требует вынесения реальных приговоров по уголовным эпизодам, но оценить действия одной из сторон спора суд вполне в состоянии.
Дело № 2, в котором выяснилось, что суд может сам квалифицировать требование
Уполномоченный орган обратился в арбитражный суд с заявлением о привлечении контролировавших должника лиц к субсидиарной ответственности по обязательствам должника.
Суды трех инстанций отказали в удовлетворении заявления, поскольку сочли, что в результате реализации всех объектов недвижимости, за исключением одного, должник получил прибыль. Суды сослались на отсутствие в деле доказательств того, что полученные должником денежные средства не были направлены на осуществление хозяйственной деятельности (погашение задолженности), в связи с чем не нашли оснований для вывода о вине ответчиков в невозможности удовлетворить требования кредиторов в рамках банкротства.
Однако ВС РФ занял противоположную позицию. Он отметил, что тотальная реализация недвижимого имущества выходит за рамки стандартной управленческой практики, применяемой в обычной хозяйственной деятельности, и подчеркнул: независимо от того, каким образом заявитель поименовал вид ответственности и на какие нормы права он ссылался, суд самостоятельно должен квалифицировать предъявленное требование. При недоказанности оснований привлечения к субсидиарной ответственности, но доказанности противоправного поведения контролирующего лица, влекущего иную ответственность, суд должен принять решение о возмещении таким контролирующим лицом убытков. К тому же, в обоснование вывода о том, что сделки по отчуждению недвижимости не стали причиной объективного банкротства должника, суды сослались на заключение судебной экспертизы. Однако суды при этом уклонились от проверки возражений уполномоченного органа о существенных методологических ошибках, допущенных экспертом (Определение СКЭС ВС РФ от 25.02.2019 № 308-ЭС17-1634 (5) по делу № А32-54256/2009).
Дело № 3, показавшее, что использование холдинга не помогает избежать ответственности
Уполномоченный орган обратился в арбитражный суд с заявлением о привлечении нескольких КДЛ к субсидиарной ответственности.
Суды первой и апелляционной инстанций удовлетворили требование. Однако суд округа отменил судебные акты в части привлечения к ответственности «президента» общества-должника (реального КДЛ, владеющего должником через холдинг). При этом суд сослался на административный характер этой должности («президент общества подотчетен генеральному директору и осуществляет лишь контроль над эффективным взаимодействием трудового коллектива общества-должника, его структурных подразделений, направленных на достижение наибольшей экономической и маркетинговой эффективности, а также над внедрением научно-технического прогресса по всем направлениям деятельности») (Определение СКЭС ВС РФ от 07.10.2019 № 307-ЭС17-11745 (2) по делу № А56-83793/2014).
ВС РФ, вынося окончательный вердикт по делу, прибег к фразе, которая, как уверяет А. Ступников, уже стала определенным инструментом в руках высшей судебной инстанции: «Бенефициар, не имеющий соответствующих формальных полномочий, в раскрытии своего статуса контролирующего лица не заинтересован и старается завуалировать как таковую возможность оказания влияния на должника». При ином подходе бенефициары должника в связи с подконтрольностью им документооборота организации имели бы возможность в одностороннем порядке определять субъекта субсидиарной ответственности путем составления внутренних организационных документов (локальных актов) выгодным для них образом. Что недопустимо!
Статус контролирующего лица устанавливается в том числе через выявление согласованных действий между бенефициаром и подконтрольной ему организацией, которые невозможны при иной структурированности отношений.
К тому же при защите против предъявленного иска ответчику недостаточно ограничиться только отрицанием обстоятельств, на которых настаивает истец. Необходимо представить собственную версию инкриминируемых ответчику событий. Однако в рассматриваемом деле КДЛ имеющимся у него правом обоснованного возражения не воспользовалось, не объяснило, как его предшествующее поведение согласуется с позицией в настоящем обособленном споре, по которой оно не признает себя контролирующим должника лицом.
Согласившись с решением ВС РФ и одобрив его, докладчик отметил, что если исходить из позиции, согласно которой к ответственности должно привлекаться только то лицо, в отношении которого удалось доказать лишь наличие юридических признаков КДЛ, то таким образом мы открываем ящик Пандоры и позволяем всем конечным бенефициарам легко избегать ответственности.
Дело № 4, в котором дело о банкротстве завершили, а после этого КДЛ привлекли
Завершение дела о банкротстве не препятствует рассмотрению вопроса о субсидиарной ответственности. К такому выводу пришел ВС РФ, указав на это нижестоящим судам.
Конкурсный кредитор обратился в арбитражный суд с заявлением о привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности. Суд первой инстанции прекратил производство по заявлению, сославшись на завершение конкурсного производства и ликвидацию должника на момент рассмотрения заявления. Суд апелляционной инстанции отменил данное решение, направив спор для рассмотрения по существу в суд первой инстанции. Суд округа поддержал выводы суда первой инстанции о том, что с момента завершения конкурсного производства рассмотрение заявления о привлечении к субсидиарной ответственности в рамках дела о банкротстве невозможно.
ВС РФ поддержал позицию апелляционной инстанции. Если требование о привлечении к субсидиарной ответственности подано и принято судом ДО завершения дела о банкротстве, то его завершение и внесение записи об исключении должника из ЕГРЮЛ не препятствует рассмотрению данного заявления по существу в рамках дела о банкротстве.
Что же происходило в нашем деле? Кредитор обратился с заявлением о привлечении к ответственности контролирующих лиц менее чем через полгода после признания должника банкротом. Заявление было принято судом к рассмотрению до завершения процедуры конкурсного производства. При таких обстоятельствах, отметил ВС РФ, последующее завершение дела о банкротстве и внесение соответствующей записи в реестр не препятствовали рассмотрению заявления по существу, учитывая, что контролирующие лица правоспособность сохранили.
ВС РФ также отметил, что рассмотрение заявления вне рамок дела о банкротстве осуществляется в случае, если после завершения конкурсного производства или прекращения производства по делу о банкротстве лицу-заявителю, требования которого не были удовлетворены в полном объеме, станет известно о наличии оснований для привлечения к субсидиарной ответственности (Определение СКЭС ВС РФ от 12.03.2019 № 305-ЭС18-15765 по делу № А40-70634/2016).
Дело № 5, в котором субсидиарные требования не были отнесены к текущим
Требование о привлечении к субсидиарной ответственности относится не к текущим, а к реестровым требованиям. К такому выводу пришел ВС РФ, рассматривая дело, в котором КДЛ было привлечено арбитражным судом к субсидиарной ответственности, после чего кредитором данное требование было заявлено в деле о банкротстве самого КДЛ для включения в реестр требований.
Суды трех инстанций прекратили производство по заявлению, сославшись на текущий характер такого требования, поскольку, как они посчитали, основанием для возложения субсидиарной ответственности на КДЛ выступило нарушение обязанности КДЛ по передаче документации общества-должника конкурсному управляющему. Данное нарушение произошло после возбуждения дела о банкротстве самого КДЛ.
ВС РФ отменил все принятые по данному спору судебные акты и направил дело на новое рассмотрение. При этом он указал, что правонарушение КДЛ выразилось не в том, что оно не передало бухгалтерские и иные документы должника конкурсному управляющему. КДЛ провинилось в том, что совершило противоправные действия, повлекшие банкротство подконтрольного лица и, как следствие, невозможность погашения требований кредиторов. Исходя из этого, время совершения КДЛ правонарушения должно определяться не моментом, с которого у него возникла просрочка в передаче документации, а действиями по доведению до банкротства общества-должника. Именно период последних в соотнесении с датой возбуждения дела о банкротстве самого КДЛ имеет определяющее значение для квалификации задолженности как реестровой или текущей (Определение СКЭС ВС РФ от 30.01.2020 № 305-ЭС18-14622 (4, 5, 6) по делу № А40-208525/2015).
Дело № 6, в котором рассматривалось применение обеспечительных мер в отношении детей
Агентство по страхованию вкладов, как конкурсный управляющий, обратилось в суд с заявлением о принятии обеспечительных мер в виде ареста денежных средств и иного имущества КДЛ в пределах предъявленных к ним требований по обособленному спору о привлечении к субсидиарной ответственности. При этом имущество КДЛ было предусмотрительно рассредоточено между родственниками КДЛ.
Суды трех инстанций отказали в удовлетворении заявления. Однако истец проявил настойчивость и дошел до ВС РФ, который отменил судебные акты и направил дело на новое рассмотрение.
ВС РФ указал, что вред кредиторам может быть причинен не только доведением должника до несостоятельности, но и умышленными действиями, направленными на создание невозможности получения кредиторами полного исполнения за счет контролирующих лиц, виновных в банкротстве должника, в том числе путем приобретения их имущества родственниками по действительным безвозмездным сделкам. Особенно если приобретатель не мог не знать, с какой целью имущество отчуждается в его пользу. При этом, по мнению судей ВС РФ, не имеет правового значения, какое именно имущество контролирующих лиц освобождается от притязаний кредиторов — приобретенное за счет незаконно полученного дохода или иное. Почему? Потому что контролирующее лицо отвечает перед кредиторами, за редким исключением, всем своим имуществом (Определение СКЭС ВС РФ от 23.12.2019 № 305-ЭС19-13326 по делу № А40-131425/2016).
Дело № 7, в котором в качестве субсидиаров фигурируют наследники
Должник был доведен до банкротства в результате действий заместителя генерального директора. Уголовное дело, возбужденное по ст. 158 УК РФ в отношении замдиректора, было прекращено в связи со смертью подозреваемого. В рамках дела о банкротстве конкурсный кредитор обратился в суд с требованием о привлечении наследников заместителя директора к субсидиарной ответственности.
Суды первой, апелляционной и кассационной инстанций истцу отказали, сочтя, что его требования неразрывно связаны с личностью наследодателя и потому обязанность возместить убытки не может быть возложена на наследников.
Однако у ВС РФ сформировался свой взгляд на это дело. Судьи высшей инстанции посчитали, что долг, возникший из субсидиарной ответственности, должен подчиняться тому же правовому режиму, что и иные долги, связанные с возмещением вреда имуществу участников оборота. Поэтому долг наследодателя, возникший в результате привлечения его к субсидиарной ответственности, входит в наследственную массу. По мнению ВС РФ, иное толкование допускало бы возможность передавать наследникам имущество, приобретенное наследодателем за счет кредиторов незаконным путем, предоставляя в то же время такому имуществу иммунитет от притязаний кредиторов.
ВС РФ отменил все принятые по данному делу решения и указал следующее: применение к субсидиарной ответственности положений ст. 399 ГК РФ является ошибочным. Названной статьей урегулирована ответственность дополнительная, в то время как субсидиарная ответственность, предусмотренная Федеральным законом от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», является самостоятельной (и основной!) ответственностью контролирующего лица за нарушение обязанности действовать добросовестно и разумно по отношению к кредиторам подконтрольного лица. При этом не имеет значения момент предъявления и рассмотрения иска о привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности — до или после его смерти. В последнем случае его следует предъявлять либо к наследникам, либо к наследственной массе.
Впрочем, наследников, которые зачастую даже не знают о наличии соответствующего долга, ВС РФ тоже не оставил без внимания. Он обязал суды оказывать наследникам содействие в получении доказательств, поскольку в силу отсутствия необходимой информации они не могут защитить себя так, как это бы сделал наследодатель (Определение СКЭС ВС РФ от 16.12.2019 № 309-ЭС19-15056).
Дело № 8, в котором поручительство оправдано ВС РФ
Сама по себе выдача должником поручительства за аффилированное лицо не может быть вменена КДЛ в качестве основания для привлечения его к субсидиарной ответственности. Причем даже в случае, если размер обязательства, исполнение которого обеспечено поручительством, превышает размер активов должника. Так совершенно справедливо указал ВС РФ, рассматривая одно из дел. Как пояснили судьи, это объясняется тем, что при кредитовании одного из участников группы лиц, как правило, в конечном счете выгоду в том или ином виде должны получать все ее члены. Ведь в совокупности имущественная база данной группы прирастает. В то же время ссылка на поручительство как причину банкротства не может использоваться контролирующим лицом как условие, освобождающее его от ответственности, если такое КДЛ осуществляло действие, например, по выводу активов поручителя, что, в свою очередь, снизило эффективность обеспечения (Определение СКЭС ВС РФ от 30.09.2019 № 305-ЭС19-10079 по делу № А41-87043/2015).
Дело № 9, в котором начальника юротдела чуть не привлекли к «субсидиарке»
Интересные дела встречаются не только в практике ВС РФ, но и в округах. Например, в Западно-Сибирском.
АСВ обратилась в арбитражный суд с заявлением о привлечении к субсидиарной ответственности нескольких контролирующих лиц, включая главного бухгалтера, начальника юридического отдела и начальника отдела экономического анализа и мониторинга рисков. По утверждению Агентства, в сделке по приобретению банком векселя, которая способствовала доведению банка до банкротства, были задействованы все трое. Председатель правления подписала договор купли-продажи ценной бумаги, начальник юротдела дал положительное заключение по сделке, главбух и экономист подписали распоряжения о принятии векселя на хранение и в залог.
Суды первой и апелляционной инстанций отказали в удовлетворении заявления.
Кассация же отправила дело на новое рассмотрение и рекомендовала судам исходить из презумпции осведомленности менеджмента о пороке приобретаемого актива. Судам надлежало установить степень ответственности каждого из вышеуказанных лиц в совершении операции по приобретению векселя, уровень влияния на совершение сделки и ее условия. И уже исходя из этого определиться с возможностью возложения на каждого из ответчиков ответственности за негативные последствия, причиненные банку (постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 23.09.2019 № Ф04-1603/2019 по делу № А27-18479/2016).
Впрочем, эксперт указал, что при повторном рассмотрении спора суд первой инстанции в марте этого года повторно отказал в привлечении вышеуказанных лиц к субсидиарной ответственности. Позиции ВС РФ по этому делу пока нет. А было бы неплохо.
Дело № 10, в котором доказательством по делу признана переписка в мессенджере
Статус фактического КДЛ может доказываться представлением суду электронной переписки, допустим, в мессенджере. Об этом свидетельствует очередное дело, которое рассмотрел Арбитражный суд г. Москвы.
Конкурсный управляющий обратился с заявлением о привлечении к субсидиарной ответственности нескольких КДЛ. Суд первой инстанции удовлетворил требование, посчитав доказанным наличие фактического контроля со стороны одного из КДЛ. При этом доказательства были найдены в переписке — и даже не в электронной почте, а в мессенджере WhatsApp — между двумя фигурантами (постановление Арбитражного суда г. Москвы от 19.03.2019 по делу № А40-228256/2017).
Андрей Ступников назвал решение АСГМ одной из первых ласточек в части расширения круга возможных доказательств. По его мнению, далее практика будет развиваться в этом же ключе.
Редакция благодарит юридическую компанию Coleman Legal Services за помощь в подготовке материала.