Подделка банковских и нотариальных документов, грабежи и банальные кражи, подлоги и мошенничества, кощунство, оскорбление должностных лиц, убийство... — бесконечная череда преступлений, конец которым был положен только спустя девять лет.
Дело о «червонных валетах» — одно из самых знаменитых в дореволюционной России.
Клуб «червонных валетов»... Так якобы по названию французского романа Понсон дю Террайля о похождениях разбойника Рокамболя наименовал преступное сообщество один из его руководителей — Шпейер. Документального подтверждения этому нет, но то, что выражение «червонные валеты» после громкого суда над мошенниками стало фактом русской литературы, никто отрицать не станет. Всякий сможет отыскать в словарях его смысл, точно совпадающий с определением, данным когда-то Салтыковым-Щедриным: «Червонный валет хоть и вор, но это отнюдь не мешает ему быть обворожительным молодым человеком».
луб «червонных валетов»... Так якобы по названию французского романа Понсон дю Террайля о похождениях разбойника Рокамболя наименовал преступное сообщество один из его руководителей — Шпейер. Документального подтверждения этому нет, но то, что выражение «червонные валеты» после громкого суда над мошенниками стало фактом русской литературы, никто отрицать не станет. Всякий сможет отыскать в словарях его смысл, точно совпадающий с определением, данным когда-то Салтыковым-Щедриным: «Червонный валет хоть и вор, но это отнюдь не мешает ему быть обворожительным молодым человеком».
Отсылки к «червонным валетам» есть у многих русских писателей. К. Станюкович даже целый рассказ написал о том, как из многообещающих молодых людей образуются мошенники. Собственно, с этого все и началось. Шайка мошенников формировалась поначалу именно из «золотой молодежи». Затем в их адскую круговерть втянется масса всякого звания охочих до легкой наживы людей — беспринципных, дерзких, умных, занятых в банках, нотариальных конторах, способных разрабатывать и прикрывать хитроумные комбинации, придумывать невероятно дерзкие аферы, извлекать деньги из всего — даже…
Из воздуха
Это была одна из первых родившихся в недрах клуба афера. Через Нижегородскую контору Российского общества страхования и транспортирования кладей господином Протопоповым, одним из «валетов», были отправлены в Смоленск два ящика. На товар, именовавшийся бельем, был наложен подтоварный платеж 950 рублей.
Адресат за товаром не явился, и, когда ящики вскрыли, в них оказались в одном пять, в другом — шесть… пустых деревянных сундуков. Они были, как матрешки, вложены один в другой и сбиты гвоздями. Решили тогда, что это глупая шутка. Но вскоре схожим образом через ту же контору в Петербург был отправлен «пушной товар» в количестве двух мест с подтоварным платежом 830 рублей. Чуть позже туда же отправились еще два места «пушного товара», оцененных в 2350 рублей. И за этим «товаром» никто не явился. Стало ясно, что это не шутка, а какая-то махинация. Но в чем был ее смысл? Кто-то отправлял по железной дороге воздух. И из него делал деньги. Но как?!
Секрет был на удивление прост: Нижегородская контора выдавала отправителям квитанции и подтоварные расписки на гербовой бумаге, по которым обязывалась выдать уведомление о принятии товара адресатами. Такие расписки охотно принимались в залог. Учитывая, что сумму, причитавшуюся за пересылку и страхование товара, разрешалось переводить на место его получения, выходило, что деньги делались буквально из воздуха. Квитанции отправители получали на руки, товар никто не получал и никто не оплачивал. На руках у проходимцев оставались квитанции на гербовой бумаге, имевшие хождение наравне с векселями.
У заявленной идеи очень скоро объявились последователи. В Москву из Киева приехали некие Слуцкий, Ганткин и Цетлин. Их целью было выкупить «патент» на гениальное «изобретение». Упорные розыски привели их к «валетам», и после необходимых переговоров сделка состоялась. Было, правда, поставлено одно условие: ящики теперь не должны быть пустыми.
Через какое-то время Цетлин отправил из Москвы в Витебск галантерейный товар. Естественно, в Витебске никто за ним не пришел. Вскоре Цетлин уже из Петербурга в Нижний Новгород отправил ящики с товаром на сумму 3775 рублей, тоже оказавшиеся невостребованными. Представители Общества и вызванные для вскрытия ящиков полицейские чины приготовились и тут обозревать привычную пустоту, но, к их удивлению, в ящиках что-то было!
Это «что-то» оказалось стопками залежалых брошюр «Воспоминание об императрице Екатерине II, по случаю открытия ей памятника». В Нижнем Новгороде извлекли их 4 тыс. экземпляров, в Витебске — 765 штук. Типография Санкт-Петербурга, выпустившая брошюру, переоценила верноподданнические чувства сограждан — книжка не продавалась. Тираж ее залег на складе. На предложение вывезти книги типография, несшая убытки, с радостью согласилась, не догадываясь, конечно, что путь ее списанного товара окажется таким неблизким...
Вот такие дерзкие штучки и проделывали «валеты». Среди них вспоминают и особенно любопытный случай по имени...
Шпейер
На одном из балов московскому генерал-губернатору кн. Владимиру Андреевичу Долгорукову представили коллежского регистратора Павла Карловича Шпейера. Тот обладал безукоризненными манерами и оказался удивительно приятным собеседником. К тому же оказалось, что отец Шпейера служил в местах, где протекала военная служба будущего генерал-губернатора. Окончательно Павел Карлович очаровал Долгорукова, упомянув о знакомстве с брошюрой «Положение о преобразовании армейской пехоты и кавалерии», переведенной самим Долгоруковым в бытность его адъютантом военного министра.
С этого дня двери генерал-губернаторского дома для Шпейера были открыты, чем он и не преминул воспользоваться. Со временем он даже получил от Долгорукова разрешение самостоятельно показывать его своим знакомым. Подобная доверчивость хозяина очень скоро обернулась для него целой историей… Приехавшему в Москву влиятельному и богатому англичанину вздумалось приобрести себе в древней русской столице подходящие апартаменты. Но легко сказать: подыскать приличный дом!
Помог случай в лице «богатого помещика» Шпейера, с которым ехидная судьба свела иностранца в Английском клубе. Павел Карлович произвел приятное впечатление необыкновенной любезностью и беглым английским. Люди из окружения Шпейера не зря говорили, что устоять перед ним не сможет даже и памятник.
Англичанин изложил ему свои печали, и Шпейер вскинул бровь:
— Есть достойное здание. Вы резиденцию Долгорукова знаете?
— Разумеется, но это дом губернатора?
Павел Карлович снисходительно улыбнулся и пояснил, что законным владельцем дома является он — Шпейер. А генерал-губернатор дом этот всего лишь арендует. Только что он закончил строительство собственного дворца и съезжает. Так что, если господин посланник имеет интерес купить…
Интерес, разумеется, был, и разговор перешел к цене и юридической стороне сделки. Шпейер заверил, что она будет оформлена в лучшей нотариальной конторе.
«Что же касается цены… Не желаете ли вначале осмотреть дом?..»
— Без приглашения генерал-губернатора? — засомневался англичанин.
— Это мой дом, -— улыбнулся непонятливости собеседника Шпейер. — Удобно ли вам прийти завтра?..
Осматривали здание они в сопровождении дежурного чиновника Шахова, но все пояснения, к радости не знавшего английского языка чиновника, давал Шпейер. Английский гость не только прошелся по залам дома, но и с дотошностью оглядел конюшни, складские помещения, даже в подвал спустился. Затем, явно довольный увиденным, раскланявшись с удивленным чиновником, он уселся со Шпейером в коляску.
Дорога не заняла у них много времени. Они остановились на 2-й Ямской улице возле дома с шикарной вывеской нотариальной конторы. Здесь англичанину предъявили документы, подтверждающие права Шпейера на владение домом, и с соблюдением необходимых формальностей оформили на него купчую. Сошлись на ста тысячах...
Несколько дней спустя к подъезду генерал-губернаторского дома подъехал обоз, груженный вещами. Могучим грузчикам удалось несколько потеснить растерявшуюся охрану, и по освободившемуся пути они уже совсем было нацелились затаскивать вещи прямиком в кабинет генерал-губернатора. Но примчались приставы, послали и за самим Долгоруковым, буквально вытащив его с какого-то заседания. Полиция, чиновники, охрана, англичанин, размахивающий купчей, — шум от всего этого поднялся невероятный, и все могло кончиться грандиозным скандалом, если бы не примчался Хотинский — начальник секретного отделения канцелярии генерал-губернатора.
Переговоры его с новым «хозяином» дома заняли не более пяти минут. Заметно поникший, тот распорядился везти вещи обратно, сам же с Хотинским отправился утрясать дело уже окончательно.
Говорят, «шутка» Шпейера обошлась московскому генерал-губернатору в круглую сумму отступных. Шум же решено было не поднимать. Даже в суде эту историю не разбирали, но разве можно было хоть как-то удержать в Москве слухи о том, как Шпейер дом генерал-губернатора англичанам продал?
«Рога и копыта»
Множество историй гуляло по Москве о похождениях Всеволода Долгорукова, тезки, а по утверждениям его приятелей, даже и «племянника» генерал-губернатора. Он выдавал себя за владельца винокуренного завода и огромных имений. Приписывая не принадлежащие ему родство и титул, маскируясь еще и поддельными бланками несуществующих контор «своего имени», бухгалтерскими книгами «принадлежащих ему» заводов, вытянутыми перед ним в струнку «главноуправляющими» (на самом деле — подельниками!), Долгоруков заключал займы, выдавал векселя, выманивал у торговцев под видом покупки в кредит разное имущество. Как-то одних лошадей под вексель приобрел сразу на 4,5 тыс...
Поучаствовал он и в знаменитой «валетовской» истории с конторщиками, где действовал в паре с Огонь-Догановским, составившим проект частного акционерного общества «Друг коннозаводства».
Долгоруков, открывший контору по трудоустройству, взялся поставлять Догановскому служащих для открываемых им Кабинетов коннозаводства. Объявление о том, что требуются конторщики и артельщики с залогом (так тогда было принято) от 700 до 1000 рублей, появилось в «Ведомостях Московской городской полиции»(!) в конце 1872 года. Предлагаемые условия были достаточно выгодны, и в желающих поступить на службу недостатка не было.
За выдаваемые рекомендации принимаемые на работу платили Долгорукову по 3,5% от годового жалованья, ему же шла особая плата за написание трудовых договоров. Догановский принимал от поступающих на службу денежные залоги, уверяя, что гарантирует их неприкосновенность. Присутствующий здесь же Долгоруков подтверждал порядочность Догановского: «Даже и не сомневайтесь...»
В Кабинетах коннозаводства завели кассы, счетные книги, штемпели... Конторщикам выделили столы, стулья, чернильные принадлежности. С работой же было хуже. Ее явно не хватало. «Это временно», — успокаивал Догановский, с трудом придумывая, чем бы еще занять своих служащих.
Тех же более беспокоила задержка с выплатой жалованья. Денег Догановский им не выдавал никаких. Показывал сомневающимся билет Купеческого банка на 60 тыс., телеграмму от какого-то Кузнецова с уведомлением о скорой выплате 16 тыс., запечатанный пакет с надписью: «Банковые билеты и при них документы на 17 тыс. рублей», но за всем этим реальных денег так и не обнаружилось. Все это было лишь искусно выстроенной декорацией, на фоне которой и проходила игра.
Так и тянулось дело до 29 марта, когда все нанятые конторщики были уволены. Возвращать взятое Догановский наотрез отказался, предложив мировую сделку с переводом полученных залогов на его, Догановского, долговые обязательства. «Какие еще обязательства? — завозмущались служащие, вспомнив о билете Купеческого банка на 60 тыс., которым так убедительно вертели у них под носом. — Вот же они — деньги!» «Коннозаводчик», разумеется, согласился пустить билет на обеспечение их требований: «Почему нет?» Но вслед за тем сразу исчез.
Против Догановского возбудили уголовное преследование, что, впрочем, нисколько не помешало ему продолжить свою «многотрудную деятельность»: в мае он соблазнял одного купца нанять себе служащих с залогами, чтобы разделить их между собой, а в октябре, обратившись из «коннозаводчика» в «начальника железнодорожной станции», уже сам вел переговоры о найме себе помощника, требуя от претендентов залог в 5 тыс.
Не остался без дела и Долгоруков. По опубликованному в тех же «Ведомостях» объявлению он принял на работу кассиром в редакцию «Русского листка» одну саксонскую подданную. Тоже с залогом, естественно! Полученный им в виде задатка закладной лист Тульского земельного банка он тут же обналичил в одной торговой конторе.
Finita
Не все проделки «валетов» были тонки и изящны. Проворачивая многотысячные комбинации, они могли обобрать и небогатого человека, вытащить часы у пьяного старика повара, взять и прокутить деньги у любимой женщины... Мы, возможно, еще вернемся к описанию их «художеств». Они кажутся поучительными. Пока же несколько слов о судьбе упомянутых нами «героев».
«Любезнейший» Павел Карлович Шпейер сумел избегнуть ареста, и про него рассказывают невероятную штуку. Как-то, выйдя из зала заседаний суда, обвинитель Муравьев нос к носу столкнулся со спускавшимся по лестнице Шпейером. И пока приходил в себя от неслыханной дерзости, Шпейер оказался уже на улице. Здесь за ним погнался городовой, но вскоре и он вернулся ни с чем, доложив, что преследуемый господин добежал до Царь-пушки, возле которой его ждала дама в санках, и «лихач» тут же умчал их восвояси. Есть сведения, что Павел Карлович обосновался в Париже...
Всеволода Долгорукова по решению суда заключили в рабочий дом на 8 месяцев. Господ Протопопова и Огонь-Догановского, как и многих других подсудимых, лишили всех прав состояния и сослали на поселение в Сибирь. Почти все они и там прекрасно устроились. Завели знакомства с местной администрацией, заняли видное положение в обществе, говорят, что были на короткой ноге и с красноярским губернатором. По этому поводу даже написали пьесу «В краях сибирских», наделавшую в свое время много шуму...
Е. Филякова