Как оставить о себе память потомкам? Можно выиграть решающее сражение. Можно стать дипломатом и заключить выгодный мир. Можно достичь министерских постов и осуществить желанные преобразования. Можно выстроить храм или передать на пользу Отечества все имеющееся у тебя имущество... В роду Румянцевых найдем всему этому блистательные примеры. Александр Иванович Румянцев, сподвижник Петра Великого, обладал добрым сердцем и какой бы пост ни занимал, всюду был честен, нестяжателен и человеколюбив.
Во времена Анны Иоанновны не побоялся выступить против роскоши при дворе и засилья немцев. Сын его, Петр Александрович, прославился как выдающийся полководец. Русско-турецкая война 1768–1774 гг. принесла ему европейскую славу. В 1774 г. успешным наступлением на Шумлу он вынудил турок заключить Кючук-Кайнарджийский договор, по условиям которого Россия получила выход к Черному морю... Сыновья его, хотя он и мало занимался их воспитанием, тоже выросли достойными людьми. Сергей Петрович, пусть и занимал высокие посты, оставил по себе память более человеколюбием. Выделял деньги для инвалидов, вдов и сирот, был инициатором известного указа о вольных хлебопашцах, ставшего первым шагом на пути к отмене крепостного права в России. Николай Петрович – тот оставил по себе славу не менее отцовской, доказав, что заслужить ее можно не только оружием...
Долгое время турки представлялись грозной силой и воевать с ними опасались. Румянцев первый показал, что необузданная турецкая сила должна уступить стойкости и умению русских воинов. Солдат своих он любил, но дисциплины придерживался жесткой. «Потворством, – говорил он, – можно испортить самую лучшую армию». Несмотря на строгость и многочисленные учения, его почитали за честность и справедливость. «Он прямой солдат!» – так отзывались о нем
в войсках, и это было для него наилучшей похвалой.
Его личная храбрость не раз решала исход сражений, но, по замечанию Екатерины, он был храбр умом, а не сердцем. Решительность соединялась в нем с хладнокровным расчетом. Численное превосходство противника никогда его не останавливало, так же как и установившиеся правила. В Русско-турецкую войну 1768–1774 гг. Румянцев одержал целый ряд блестящих побед, среди которых выделяют сражения у р. Ларги и при Кагуле. У Ларги, располагая всего лишь 25 тыс. человек, он атаковал 80-тысячную армию противника и заставил ее отступить, а под Кагулом еще меньшими силами разбил главные силы турок численностью до 150 тыс. человек!
Как человек – плачу
Даже самые блестящие победы не приносили Румянцеву совершенного удовлетворения. Его смущали приносимые войне жертвы. Среди всеобщей радости его могли застать в совершенном унынии. Один из близких ему друзей не выдержал и спросил как-то, почему он не весел при таких военных успехах. «Взгляни на потоки струящейся крови, – отвечал ему Петр Александрович, – на изуродованные тела, вслушайся в стоны раненных... Как гражданин сражался я за Отечество, как предводитель победил, но как человек я плачу».
Внушение
Граф Румянцев в походах вел жизнь, мало отличавшуюся от жизни простых солдат. В какой-то из дней он заметил, что один из его офицеров расхаживает по лагерю в домашнем халате и колпаке. Подойдя к нему и заведя разговор на отвлеченную тему, Петр Александрович взял его под руку и повел с собой. Наконец оказались они и в фельдмаршальском шатре, где к тому времени собрались многие офицеры, облаченные в строгую форму. Смущению провинившегося офицера не было предела.
В турецкую войну один чиновник, узнав, что Румянцев большой любитель покурить из глиняной трубки, привез ему их в лагерь целый ящик. Но забыл его как следует упаковать. Когда обрадованный граф приказал вскрыть ящик, в нем оказались одни обломки. «Тут-то у тебя много, – показал на сердце раздосадованный Румянцев, – а тут (здесь он постучал по голове) – ничего!
Сколь необычны были внушения Румянцева, видно и из следующего примера. Когда в его присутствии князь Шаховский за какую-то колкость дал пощечину некоему Переверзеву, граф поспешил вызвать доктора. «Какое несчастье, – прокричал он, – князь сошел с ума!» Через недолгое время Шаховский «выздоровел», и Румянцев, вызвав его к себе, объяснил, что нельзя подобными способами выяснять отношения в армии.
Румянцев и Суворов
Суворов хорошо знал фельдмаршала. Ему довелось служить под его началом. В первых числах мая 1773 г. он прибыл в Яссы, а уже 10-го числа доносил Румянцеву о взятии Туртукая в своем неповторимом стиле: «Слава Богу, слава вам, Туртукай взят, и я там». К Петру Александровичу Суворов относился с величайшим почтением. Его восхищали и прямота Румянцева, и его военный талант, и то, что граф знал едва ли не всех своих солдат.
Егор Фукс, секретарь Александра Васильевича, получил как-то от графа Ростопчина письмо. «Участь ваша завидна, – писал граф, – вы служите при великом человеке! Румянцев был герой своего века, Суворов же герой всех веков!» Желая польстить начальнику, Фукс зачитал ему эти строки. Реакция того была мгновенной: «Нет-с! Не так! Отвечай ему: Суворов – ученик Румянцева!»
Императрица Екатерина пригласила как-то Суворова прогуляться с ней по царскосельской колоннаде. Беседуя с ним о великих мужах, государыня присела на скамеечку отдохнуть, приглашая присесть и Суворова. Тот же стал бегать от одной статуи к другой и, узнав в них какого-нибудь иностранца, быстро отскакивал, а изображению русского героя кланялся в пояс. Бывший тут Безбородко по знаку императрицы подошел к Суворову и спросил, как ему нравится колоннада. «Я в Отечестве своем ищу земляков, – отвечал ему Александр Васильевич. – Правда, в нашем климате лавры скоро отцветают; мороз их враг». Затем он обратился лицом к памятникам Румянцева и Орлова и воскликнул: «Туда смотрите, туда! Кагул и Чесма! Ура!»
Весть о кончине Румянцева Суворов встретил болезненно. «Николай Петрович! – писал он сыну фельдмаршала. – Ваше Сиятельство потеряли отца, а Отечество – героя! Я ж, равно Вам, в нем отца теряю...»
Румянцев и Потемкин
Отношения Румянцева с Потемкиным носили конфликтный характер. Видно было, что граф обижен, хотя он и старался избегать разговоров на эту тему. Когда же дошло до него известие о смерти Потемкина, он вдруг тоже не удержался от слез. «Чему вы удивляетесь? – отвечал граф на недоуменные взгляды. – Потемкин был мне соперником, но Россия лишилась в нем усерднейшего сына!»
Стулья и удочка
Конец жизни Румянцев провел в имении под Киевом. Там он выстроил довольно большой дворец, но для личного пользования выделил лишь две комнаты. Любимыми его занятиями стали чтение и рыбная ловля. «Вот мои учите-
ля», – говорил он, ласково похлопывая по корешкам книг. Устав от книг, граф простенько одевался и устраивался на бережку удить рыбу. Как-то натолкнулись на старого рыбака заехавшие в имение гости и поинтересовались у него, где бы им найти хозяина. «А вот он я! – отвечал им рыбак. – Наше ведь дело простое: города пленить да рыбу ловить».
Во дворце гостей поразила смесь изящного великолепия и грубых дубовых столов и стульев. «В чем здесь причина?» – спросили у графа. «Как только пышные комнаты заставляют меня забыться и подумать, что я выше окружающих, – отвечал он, – тогда дубовые стулья напоминают, что я такой же человек, как и все другие».