Один из главных рисков банкротства физических лиц — лишиться своего единственного жилья. Вопрос правомерности обращения взыскания на единственное жилье должника, поиска баланса между его интересами и законными требованиями кредиторов — крайне непрост. В процедуре могут возникать вопросы критериев роскошного жилья, возможной недобросовестности должника и реализации залогового жилья. В материале рассмотрим, как суды и прежде всего КС РФ и ВС РФ очерчивают границы в актуальной практике обращения взыскания на единственное жилье должника.
Долгое время единственное принадлежащее должнику жилье (если оно действительно было единственным местом проживания для него и его семьи) надежно защищал от продажи в интересах кредиторов исполнительский иммунитет, закрепленный ст. 446 ГПК РФ. Это правило распространялось на любые объекты, кроме находящихся в ипотеке.
Однако со временем для судов стала очевидной диспропорция в интересах сторон: должник сохраняет за собой, предположим, дорогую недвижимость, пока кредиторы получают крохи от остатков средств на счетах должника.
В этой связи в 2012 г. КС РФ принял, можно сказать, историческое постановление № 11-П, в котором указал, что ст. 446 ГПК РФ не может служить нормативно-правовым обоснованием безусловного отказа в обращении взыскания на жилые помещения. Иммунитет должен распространяться только на такое единственное жилье, которое по своим характеристикам является разумно достаточным для удовлетворения потребности гражданина в жилище. Таким образом, исключив при этом жилища, явно превышающие такие разумные потребности (так называемое «роскошное жилье»).
В целом можно было бы остановиться на этом этапе и сказать, что общее правило с 2012 г. существенно не изменилось. И тогда, и сейчас исполнительский иммунитет распространяется на единственное жилье должника, не являющееся залоговым или роскошным, при условии, что должник не совершал недобросовестных действий с принадлежащими ему объектами недвижимости.
Однако суть, как это часто бывает, в деталях.
Что такое роскошное жилье
В том же постановлении КС РФ указал, что необходимы изменения в законодательстве для регулирования пределов действия исполнительского иммунитета и порядка защиты должника — владельца «роскошного жилья».
К сожалению, критерии роскошного жилья и механизмы его реализации так и не были разработаны. Вероятные затруднения понятны, ведь то, что для одного — роскошь, для другого — базовая жизненная потребность.
Между тем в актах ВС РФ того «периода неопределенности» можно, например, встретить подход, что правила предоставления замещающего жилья не являются полем для судебного усмотрения (Определение ВС РФ от 29.10.2020 № 309-ЭС20-10004 по делу № А71-16753/2017).
Видимо, поэтому в 2021 г. КС РФ вернулся к позициям, которые озвучил в 2012 г., и в постановлении № 15-П уточнил, что в случае реализации единственного жилья банкрота ему должно быть приобретено замещающее жилье, площадь которого должна составлять не меньше, чем тот мог бы получить по нормам социального найма. Таким образом, был предложен тот самый механизм предоставления замещающего жилья.
Однако нормы социального найма начали применяться для оценки «роскошности» жилья (постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 24.01.2025 № 17АП-9710/2023 (3)-АК по делу № А50-20344/2021).
В то же время, на наш взгляд, который согласуется, впрочем, с большим корпусом актуальной и сейчас судебной практики, превышение площади спорного жилья социальной нормы площади само по себе не может являться единственным и достаточным критерием для признания дома роскошным жильем. Прежде всего ввиду иного назначения данного норматива.
Как бы ни определялось роскошное жилье, жизнь слишком сложна и разнообразна, чтобы сформировать исчерпывающий перечень количественных критериев для проверки качества жилья. Возможно, именно поэтому вплоть до настоящего момента суды выявляют роскошное жилье в каждом конкретном деле «на ощупь», исходя из внутреннего убеждения. И именно в этом направлении поворачивает практику и ВС РФ.
Отход от формализма в выявлении признаков роскоши
Подчеркнем, что вопрос единственного жилья динамично развивается: практика и нижестоящих, и высших судов формирует новые подходы в поисках наиболее сбалансированного пути. Большой шаг в этом направлении, с нашей точки зрения, был сделан с принятием Определения ВС РФ от 22.01.2025 № 305-ЭС24-16011 (2) по делу № А41-90531/2019.
В данном деле ВС РФ подчеркнул, что проверять жилье на наличие признаков роскошного нужно не сверяясь с нормативами социального найма, а оценивая, что получит конкурсная масса после продажи лота и приобретения для должника замещающего жилья. То есть на первый план выходит вопрос стоимости, а не площади потенциально роскошного жилья. Хотя два эти параметра могут быть связаны.
ВС РФ также указал, что вопросы продажи единственного жилья должника противопоставлены требованиям о применении к жилью исполнительского иммунитета, являются встречными друг к другу и должны рассматриваться одновременно. Это закономерное продолжение мысли, о которой упоминалось выше: нельзя рассматривать вопрос реализации единственного жилья должника, оставив без внимания такой очевидный момент, как то, где этот самый должник будет жить после.
Кроме того, ВС РФ также отметил, что в подобного рода вопросах у кредиторов нет и не должно быть какого-либо процессуального преимущества перед должником. Неправильно снова и снова давать кредиторам право требовать реализации единственного жилья под разными предлогами. Данный вопрос, как и любой другой в суде, должен быть исчерпывающе рассмотрен один раз, а должник в рамках данного процесса — получить возможность заявить все свои возражения.
Данные выводы ранее уже звучали в практике и являются предупреждением для суда и управляющих: нельзя оставлять добросовестного должника вовсе без жилья.
Полагаем, что данное определение — важный шаг вперед для практики. Здесь есть и фиксация уже существующих подходов и, что более важно, наконец найден ответ, пусть и достаточно оценочный, на вопрос, поставленный КС РФ еще в 2012 г. — что же можно считать роскошным жильем. По крайней мере, суды получили если не конкретное «мерило» роскоши, то отличный проверочный вопрос, на который нужно получить ответ, рассматривая вопрос обращения взыскания на единственное жилье должника.
Недобросовестный должник — «за бортом»
Очевидно, что не все должники одинаковы и, пожалуй, при этом общей чертой для всех или почти всех должников будет желание выйти из процедуры банкротства с наименьшими потерями. Именно это желание зачастую толкает должников на рискованные, а в долгосрочной перспективе просто неразумные поступки.
Однако остается актуальным вопрос: лишится ли права на исполнительский иммунитет должник, который до банкротства заключил фиктивную сделку, если с фактической точки зрения для должника ничего не изменится и он продолжит жить в спорной квартире как в своем единственном жилье?
Долгое время судебная практика отвечала на данный вопрос отрицательно (в пользу должников), рассматривая не формальный, а фактический статус жилья как единственного для должника (постановление Арбитражного суда Уральского округа от 22.07.2019 № Ф09-3521/19 по делу № А60-54471/2017, постановление Арбитражного суда Северо-Западного округа от 16.12.2019 № Ф07-15683/2019 по делу № А56-77450/2017).
Тем не менее, такого рода практика исчерпала себя в 2021 г., в связи с уже упомянутым выше постановлением КС РФ № 15-П, где тот указал, что суд не должен защищать единственное жилье недобросовестных должников, злоупотребивших правами при приобретении жилья или придании ему статуса единственного.
Теперь в аналогичной ситуации отчуждение должником имущества в пользу заинтересованного лица в условиях неплатежеспособности стало основанием для отказа в применении исполнительского иммунитета.
Суды при этом указывают, что:
цитируем документ
Отсутствие у должника жилья, свободного от исполнительского иммунитета, является исключительно результатом совершенных им действий <…> Должник в период наличия задолженности перед Банком вследствие его преступных действий добровольно продал спорное имущество, тем самым выразил свою волю на его отчуждение, следовательно, отсутствуют основания полагать, что спорная квартира является единственным пригодным для постоянного проживания должника и членов его семьи помещением, на которое распространяются положения пункта 1 статьи 446 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации.
Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 05.03.2025 № 09АП-1109/2025, 09АП-1618/2025 по делу № А40-218685/2022
Проще говоря, теперь «предбанкротные» манипуляции должника с недвижимостью лишат его права воспользоваться исполнительским иммунитетом в банкротстве. Даже в случае, если все изменения произошли только «де-юре», но не «де-факто».
Вслед за КС РФ это правило подтвердил и ВС РФ, согласившись в Обзоре судебной практики разрешения споров о несостоятельности (банкротстве) за 2023 г. (утв. Президиумом Верховного суда РФ 15.05.2024) с данным подходом, ограничившим исполнительский иммунитет в ситуации, когда:
цитируем документ
...квартира формально стала единственным пригодным для постоянного проживания должника и членов его семьи жильем в результате недобросовестных действий должника при злоупотреблении им правом.
В такой ситуации недобросовестность должников как будто более очевидна. Впрочем, и эта ясность кажущаяся. Суды все равно должны оценивать, как и при каких обстоятельствах должником совершались действия, приведшие к приобретению каким-либо конкретным жильем статуса единственного для должника (постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 03.10.2024 № Ф04-3714/2024 по делу № А46-21377/2022).
Отметим также, что жесткий подход судов к «недобросовестным» должникам, существующий также на уровне ВС РФ, вступает, на наш взгляд, в некоторое противоречие с его куда более мягкой позицией для сделок, совершенных должником с единственным жильем после признания его банкротом.
Речь идет здесь о деле, рассмотренном в Определении ВС РФ от 11.03.2025 по делу № А41-78725/2023. Должница была признана банкротом еще в 2023 г. Практически сразу после этого должница, а также ее муж и сын заключили договор займа с физическим лицом, передав в залог квартиру, принадлежащую им в равных долях.
Суды трех инстанций признали сделку недействительной в части залога 1/3 доли должницы без согласия управляющего.
ВС РФ не согласился с нижестоящими судами, указав, что:
цитируем документ
...финансовый управляющий управомочен самостоятельно разрешать вопрос об исключении из конкурсной массы принадлежащего должнику жилого помещения, являющегося единственным пригодным для постоянного проживания должника и совместно проживающих с ним членов его семьи. По смыслу вышеприведенных разъяснений вмешательство суда в определение правового положения такого помещения в деле о банкротстве допускается только при наличии разногласий между финансовым управляющим, должником.
Таким образом, у управляющего нет права вторгаться в сделки должника с недвижимостью, если у сторон нет разногласий по его статусу единственного жилья.
С нашей точки зрения, прослеживается некая диспропорция: почему должник может распоряжаться единственным жильем после банкротства (без участия управляющего), но не до него?
Реализация залогового жилья: на что вправе рассчитывать залоговый кредитор и должник?
На фоне всего остального можно было бы рассчитывать, что хотя бы с ограничением исполнительского иммунитета для залогового жилья все будет «без осложнений». Безусловно, право на исключение единственного жилья из конкурсной массы не должно работать здесь просто в силу закона. В своем относительно недавнем постановлении от 04.06.2024 № 28-П КС РФ предложил достаточно гуманный подход, направленный на защиту должника при учете интересов залоговых кредиторов.
Сохранив общее правило о возможности продажи залогового, пусть и единственного жилья, КС РФ позволил исключить из конкурсной массы остаток средств после продажи жилья и расчетов с залоговым кредитором. Отметим, что практика признавала иммунитет за остатком средств от продажи единственного жилья еще в 2023 г. (Определение ВС РФ от 26.06.2023 № 307-ЭС22-27054).
При этом и здесь, как ранее с механизмами приобретения замещающего жилья, КС РФ потребовал от законодателя прописать порядок распределения этих средств.
На рассмотрении находится законопроект № 783717–8 о механизме распределения средств от реализации единственного жилья. Законопроект предусматривает специальный порядок распределения средств, полученных от продажи заложенной недвижимости, являющейся для должника единственным жильем.
Так, планируется ввести новую ст. 213.27-1 Закона о банкротстве — «Особенности распределения денежных средств, вырученных от продажи единственного жилого помещения, являющегося предметом ипотеки». После возмещения затрат на содержание объекта залога и организацию торгов оставшиеся средства будут распределяться следующим образом:
-
Основная часть выручки (90%, но не более суммы требований) будет направлена на погашение ипотечной задолженности (включая основной долг, начисленные проценты и иные финансовые санкции).
-
5% от суммы поступлений предназначены для удовлетворения требований кредиторов первой и второй очереди — но только при отсутствии у должника другого имущества, за счет которого можно погасить эти обязательства.
-
Оставшиеся 5% (или иной остаток после всех расчетов) исключаются из конкурсной массы и сохраняются за должником — эти средства должны помочь ему и членам его семьи решить жилищный вопрос после потери единственного жилья.
Такой подход позволяет должникам рассчитывать хотя бы на частичную компенсацию от потери единственного жилья, учитывая, что обычно все первые годы платежи по ипотеке идут в основном на проценты и мало уменьшают тело долга.
Подобная практика уже встречается в судах. Например, в деле № А40-81741/2021 Арбитражный суд Московского округа 12.03.2025 отменил акты нижестоящих инстанций, которые разрешили распределить остаток средств от реализации единственного жилья между незалоговыми кредиторами.
При этом суд прямо указал: даже после выплат залоговому кредитору и всех сопутствующих расходов, оставшиеся деньги от продажи единственного жилья нельзя просто так пускать на погашение других долгов. Эти средства сохраняют иммунитет и должны помочь должнику решить жилищный вопрос.
Более того, и здесь Арбитражный суд Московского округа пошел еще дальше, чем КС РФ:
цитируем документ
Неподача должником в суд заявления об исключении денежных средств из конкурсной массы до расчетов управляющего с кредиторами не могло быть истолковано управляющим как отказ от исполнительского иммунитета, а напротив, требовало выяснения воли должника и разъяснения права на подачу соответствующего заявления.
***
Таким образом, на примере ситуации с залогом мы видим не только единодушие в позициях судов всех уровней, но и уже формирующийся механизм возложения на арбитражного управляющего обязанности по защите интересов должника, а также отрадные перспективы скорого законодательного урегулирования вопроса.
Пожалуй, ситуация с единственным жильем хорошо иллюстрирует то количество сложностей и нюансов, которое содержит отечественное законодательство о банкротстве. На примере эволюции института с 2012 г. по настоящее время видно, как суды, в том числе вышестоящие, искали решения нетривиальным практическим задачам, формировали новые подходы, иногда просто опережая законодателя, а иногда и вовсе переставая ждать, пока он их нагонит.
Несмотря на все противоречия, практика постепенно двигается в сторону баланса интересов должников и кредиторов. Хотя это и очень сложный, но единственно правильный вектор в банкротных спорах, цель которых все же не «наказать» кого-то, а максимально полно удовлетворить требования кредиторов, не умаляя человеческого достоинства должника-гражданина в целом и его базового конституционного права на жилище в частности.