Уже сейчас все большее распространение получают цифровые объекты — невзаимозаменяемые токены (non-fungible token, NFT), виртуальные игровые предметы, а также большие данные (Big Data). Они уже довольно продолжительное время фактически являются предметами гражданского оборота, NFT — обмениваются, большие данные — агрегируются брокерами данных и предоставляются в пользование интересантам. Вместе с этим они обладают определенной правовой спецификой, которая существенным образом сказывается на реальности защиты прав обладателей цифровых объектов. В материале рассмотрим специфику подходов к определению правового режима и возможности реализации правовой защиты каждого из них в России и зарубежных странах.
Трудно спорить с тем, что цифровые объекты заключают в себе определенную экономическую ценность — в ином случае их оборот попросту не возник бы, либо он имел бы значительно меньшие объемы, чем в настоящее время. Но фрагментарность, а порой и вовсе отсутствие регулирования, как минимум признающего имущественную природу цифровых объектов, имеет вполне закономерное правовое следствие.
Иными словами, признание государством имущественного режима цифровых объектов является первым шагом в формировании механизма обеспечения защиты прав владельца таких объектов в случае их утраты, отказа контрагента от исполнения обязательств, предметом которых являются цифровые объекты, наступления публично-правовой ответственности за преступления против имущественной сферы обладателей цифровых объектов и в иных подобных случаях.
Но даже в случае признания имущественного правового режима цифровых объектов и предоставления их обладателям доступа к правосудию правопорядок нуждается в разработке специальных механизмов обеспечения реальной исполнимости судебных актов.
При этом, вероятно, такие механизмы должны иметь межюрисдикционный характер. Подавляющее большинство NFT основано на децентрализованных блокчейнах, внесение изменений в которые о количестве и обладателях этих цифровых объектов в силу предзаданных условий существования цифровых систем возможно только по воле текущего обладателя цифрового объекта. Данные об их владельцах зачастую обезличены. И в этих условиях исполнение даже состоявшегося судебного акта о взыскании криптовалюты, выбывшей из владения ее обладателя помимо его воли, представляет собой крайне неординарную задачу.
NFT — невзаимозаменяемые токены
NFT имеют одно принципиальное свойство — операции с ними осуществляются, как правило, на децентрализованном блокчейне. Отсюда идентичность принципиальных аспектов операций с криптовалютами и NFT — анонимность пользователей, неподконтрольность осуществляемых транзакций регулятору или конкретному лицу.
В свою очередь, NFT содержит в себе уникальный цифровой объект, зачастую результат интеллектуальной деятельности (РИД), или подтверждает право держателя NFT на объект материального мира. Эти объекты и права и составляют ценность NFT.
Важно понимать, что поскольку NFT содержит конкретный объект (например, определенную картину или аудиозапись) и/или право на него, он является невзаимозаменяемым, в отличие от криптовалюты, которая по своей природе взаимозаменяема. Конечно, могут быть созданы аналогичные NFT, содержащие точно такой же цифровой объект. Но в рамках цифровой системы, в которой он существует, это будет по сути другой NFT с иными идентифицирующими признаками и с другой ценностью.
Поскольку NFT, как правило, находится в связке с результатом интеллектуальной деятельности (РИД), то при совершении сделок с NFT может также осуществляться передача прав на РИД, в результате чего приобретатель цифрового объекта кроме самого NFT приобретет также исключительное право на РИД или иные права в отношении него — к примеру, лицензионные.
При этом объем прав обладателя NFT в отношении РИД может быть разным. Так, эмитент NFT может оговорить в его описании передачу исключительного права или предоставление исключительной лицензии на использование РИД.
Например, графический дизайнер выпустил NFT на созданный им дизайн-макет и в описании к нему указал, что вместе с NFT к приобретателю переходит исключительное право на указанный РИД. Приобретатель такого NFT получит возможность не только использовать дизайн-макет по своему усмотрению (например, регистрировать на его основе товарный знак), но и пользоваться правовой защитой в отношении РИД (например, если кто-то без его разрешения будет использовать РИД). Однако возможна ситуация, когда эмитент NFT не предусмотрел передачу прав на РИД при передаче NFT. В таком случае покупатель NFT для получения прав на использование «зашитого» РИД должен будет отдельно согласовать их передачу.
Однако легальное определение NFT, равно как и позиция российских судов относительно такого цифрового объекта, на момент подготовки настоящего материала не сформированы. Несмотря на это, в силу принципиальных сходств NFT с криптовалютой, для определения правового режима NFT и ответа на вопрос о возможности защиты прав его обладателей представляется допустимым по аналогии ориентироваться на сформированную судебную практику в отношении криптовалют.
В одном из дел суд, квалифицируя криптовалюты в качестве цифровой валюты и имущества, сделал несколько важных выводов, которые могли бы быть учтены иными судами при рассмотрении дел не только по поводу криптовалют, но и по поводу NFT (Апелляционное определение Московского городского суда от 06.09.2023 по делу № 33-36612/2023):
-
цифровая валюта имеет экономическую ценность, она может являться предметом гражданско-правовых отношений;
-
«с ней допускается совершение операций по покупке, продаже и обмену лицами, имеющими материальный интерес в таких операциях»;
-
перечень объектов гражданских прав, предусмотренных ст. 128 ГК РФ, «не является закрытым в силу диспозитивности норм гражданского права»;
-
суд не лишен возможности применить аналогию права для целей отнесения цифровой валюты к закрепленным в ст. 128 ГК РФ объектам гражданских прав и предоставления судебной защиты.
Важным аспектом защиты прав на NFT является возможность замены передачи имущества (NFT) в натуре взысканием стоимости цифровых объектов с ответчика в соответствии со ст. 205 ГПК РФ. Это может быть уместно, когда ответчик скрывает доступ к цифровым объектам, но известно о наличии у него прочего имущества, стоимость которого позволяет покрыть исковые требования.
В ранее упомянутом деле суд определил взыскать с ответчика в пользу истца именно денежные средства, поскольку истец предъявил альтернативные требования: либо взыскать криптовалюту, либо вернуть сумму денежных средств, эквивалентную стоимости криптовалюты.
Примечательно, что в другом деле суд отказал истцу в возложении обязанности вернуть криптовалюту на цифровые кошельки инвесторов, обосновав это отсутствием законодательного закрепления такого способа защиты права. Однако суд попутно указал на вероятно правильный способ взыскания — истребование из чужого незаконного владения флешек с доступом к криптокошельку (передача пароля) (постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 04.02.2020 № 09АП-76537/2019 по делу № А40-164942/2019).
Такой способ исполнения может быть уместен, когда ответчик скрывает имущество, а, например, NFT являются единственными известными его активами.
Для сохранности взыскиваемых цифровых объектов на время проведения судебного разбирательства можно ходатайствовать о применении обеспечительных мер. Например, в рамках уголовного судопроизводства могут быть применены положения ст. 115 УПК РФ — наложение ареста на имущество (Определение Второго кассационного суда общей юрисдикции от 13.02.2024 по делу № 88-1886/2024, 88-36184/2023). Аналогичный механизм может быть применен для обеспечения сохранности NFT на криптокошельке обвиняемого.
В то же время одним из основных препятствий защиты прав на NFT являются трудности с подтверждением его принадлежности в связи со сложностями идентификации. Причем такая проблема может иметь место в самых различных категориях споров.
Проблема анонимности является одной из самых серьезных и распространенных, существенно снижающих шансы на успешную защиту прав по спорам относительно NFT. Это подтверждает складывающаяся судебная практика в зарубежных странах, в частности в Великобритании. К слову, NFT был признан имуществом в Великобритании именно судами, в отсутствие статутного регулирования.
В рамках одного из дел истец заявил требования о наложении запрета на дальнейшую передачу NFT и о раскрытии платформой, на один из кошельков которой были переведены NFT, информации о неустановленном лице. В результате платформа раскрыла лишь адреса электронной почты, но этого было недостаточно для идентификации ответчика. В свою очередь, суд ввел обеспечительные меры, запрещающие распоряжаться NFT, и для целей уведомления ответчиков о предъявленном им иске предоставил истцу возможность направить токенизированное извещение на известный счет кошелька ответчика (Osbourne v Persons Unknown & Ors [2023] EWHC 340 (KB))1.
Приведенный кейс демонстрирует всю сложность идентификации ответчиков по делам о возврате NFT. Часто это касается мошеннических действий в отношении цифровых объектов, когда неизвестна личность преступника. В свою очередь информация, которую истцы пытаются получить о таких лицах от криптобирж, зачастую существенно ограничена, а за время, которое требуется суду для рассмотрения иска и введения обеспечительных мер, соответствующие цифровые объекты могут давно затеряться за тысячами транзакций.
Все это существенно снижает шансы на полноценную судебную защиту, однако в случае с NFT, являющимся невзаимозаменяемым активом, принятое судебное решение может иметь свойство «маркера», порочащего титул на такой NFT и показывающего его криминальное происхождение.
Виртуальные игровые предметы
В онлайн-играх спектр прав пользователя ограничивается действием пользовательского соглашения. То есть играть приходится по правилам оператора игры. Несмотря на то что, подписывая пользовательское соглашение, игрок соглашается с ограничением распоряжения аккаунтом, внутрисистемное обращение игровых предметов (скинов, мечей, ездовых животных и прочих) может быть разрешено. Это, как правило, зависит от специфики самой игры, в которой онлайн-обмен или продажа (как своего рода уступка права) виртуальных игровых предметов является неотъемлемой частью ее механики.
Такие предметы представляют ценность для игроков, которые вложили в них свои деньги, силы и время и заинтересованы в их сохранности. В свою очередь, сохранность и восстановление виртуальных игровых предметов (если таковые, например, были украдены или переданы против воли игрока) далеко не всегда готов обеспечить оператор игры. В связи с этим есть основания считать, что на виртуальные игровые предметы мог бы быть распространен имущественный режим, а права на них — подлежать правовой защите со стороны государства.
В отличие от криптовалют и NFT, защита прав на виртуальные игровые предметы, как обращающиеся в централизованной системе, могла бы обеспечиваться посредством взаимодействия судов и операторов игр.
Виртуальные игровые предметы прямо признаются имуществом в некоторых зарубежных юрисдикциях, например в Китае (Li Hong Chen v Beijing Arctic Ice Technology Development Company (2003, Beijing Second Intermediate Court)).
Признание виртуальных игровых предметов имуществом особенно важно, когда оценка неправомерных действий по распоряжению такими предметами выходит за рамки компетенции оператора игры, который мог бы как-то повлиять на восстановление нарушенных прав пользователя. Например, это может потребоваться, когда имело место принуждение игрока в реальной жизни передать соответствующие виртуальные игровые предметы (RuneScape-arrest, HR 31‑01‑2012, NJ 2012).
В российской судебной практике пока не было случаев признания виртуальных игровых предметов имуществом. Тем не менее встречаются дела о защите прав граждан, желавших купить виртуальные игровые предметы, но в итоге потерявших свои деньги в результате действий мошенников. Правовая квалификация виртуальных игровых предметов в качестве имущества в таких делах судом не дается, но сам факт передачи мошенникам денег в расчете на получение внутриигровых предметов, констатируемый судами, говорит о гражданско-правовой природе таких отношений.
Big Data
Big Data (большие данные) — цифровой объект, имеющий большое количество различных доктринальных определений. Big Data можно понимать как большое количество информации, собранной, систематизированной и обработанной особым способом для целей дальнейшего использования.
Мировая законодательная практика, а также российское законодательство до сих пор не содержат релевантных положений, которые могли бы привнести ясность в понимание правовой природы больших данных. Это порождает множество дискуссий относительно гипотетической возможности отнесения Big Data к объектам гражданских прав и защиты прав их обладателей.
Ранее имели место попытки урегулирования вопросов, связанных с Big Data, в российском законодательстве. В одном из законопроектов предлагалось установить порядок сбора, передачи и иной обработки больших пользовательских данных, под которыми понималась бы совокупность обезличенной информации (проект федерального закона № 571124-7). Данная инициатива была направлена по большей части на защиту прав пользователей и не подразумевала включение больших данных в гражданский оборот.
В свою очередь, другой законопроект также не смог дать четкое определение Big Data (ID проекта: № 99549).
Если придерживаться подхода, что на Big Data реально распространить положения ГК РФ о базе данных, определение которой закреплено в ст. 1260 ГК РФ, то их можно рассматривать в качестве самостоятельных результатов интеллектуальной деятельности, а именно объекта авторских прав или смежных прав. Это, в свою очередь, позволит обеспечить защиту прав обладателей Big Data. В принципе такой подход к защите больших данных можно считать формирующимся, что подтверждает судебная практика.
Так, один из самых известных споров, который связывают с защитой больших данных посредством правовой конструкции базы данных, — дело по иску социальной сети о признании действий ответчика по извлечению и последующему использованию информационных элементов из базы данных пользователей социальной сети нарушением исключительного права истца как изготовителя базы данных пользователей указанной социальной сети (постановление СИП от 23.09.2022 № С01-201/2018 по делу № А40-18827/2017).
В рамках спора ответчиком было подтверждено неоднократное извлечение информации из базы данных социальной сети о ее пользователях в коммерческих целях. В обоснование своих требований истец ссылался на п. 3 ст. 1335.1 ГК РФ, согласно которому запрещено неоднократное извлечение материалов, составляющих несущественную часть базы данных, если такие действия противоречат нормальному использованию базы данных и ущемляют необоснованным образом законные интересы изготовителя базы данных.
В данном случае истцом было принято на себя обязательство перед всеми пользователями социальной сети по обеспечению защиты их персональных данных от неправомерного доступа к ним, копирования и распространения. Соответственно, действия ответчика по извлечению данных о пользователях социальной сети приводят к неисполнению истцом принятого на себя обязательства по причинам, не зависящим от него. Требования истца были удовлетворены апелляционной инстанцией, а в дальнейшем между сторонами спора было заключено мировое соглашение.
О возможности применения к большим данным положений, связанных с охраной авторских и смежных с ними прав, свидетельствует зарубежная практика. Так, вопрос о применении авторских прав к большим данным (базе данных) был предметом рассмотрения Европейского суда (Case C-604/10, 2012). В рамках рассмотрения дела судом был введен критерий для применения таких прав к объемным базам данных — оригинальность, выражающаяся не в новизне самих данных, а в их организации и систематизации.
Помимо этого, смежные с авторскими права были признаны в отношении динамической базы данных, используемой для выставления счетов пользователям автобанов в Германии (Case I ZR 47/08 Autobahnmaut [2010] Gewerblicher Rechtsschutz und Urheberrecht 1004).
1 Перевод и интерпретация текста дел здесь и далее выполнены автором. За их достоверность отвечает автор.