Не смотря на то, что еще в ноябре прошлого года Президент Дмитрий Медведев снял действовавший несколько месяцев негласный запрет на употребление слово «кризис» государственными служащими и телеканалами, ряд банков и компаний финансового сектора прописали во внутренних регламентах соответствующие ограничения.
В частности, не скрывают существование распоряжения, рекомендующего не использовать словосочетание «финансовый кризис» своим сотрудниками, представители «Пробизнесбанка». Впрочем, большинство компаний предпочитает неофициальные запреты на «угнетающую» терминологию. При этом руководствуются они, по-видимому, опытом многочисленных американских коллег, которые предпочитают заменять «кризис» более обтекаемым понятием «новая экономика».
Не отстают в этом смысле от бизнеса и некоторые отдельные региональные чиновники. Самые жесткие меры в этом направлении предпринял глава Ногинского района Московской области Владимир Лаптев, издавший официальное постановление о запрете употребления словосочетания «финансовый кризис» своими подчиненными. По мнению Лаптева, данная характеристика не соответствует реальному экономическому положению в управляемом им муниципальном образовании, а, кроме того, может этому самому положению даже навредить.
Многие участники рынка также соглашаются с утверждением, что подобные запреты в какой-то степени способствуют как финансовой оптимизации, так и улучшению производственного климата. В то же время, не малое количество экспертов считает такие управленческие решения, мягко говоря, не вполне адекватными.
Как полагает ведущий эксперт Рейтингового агентства «Эксперт РА» Александр Воронин, «необходимо сразу разделить два момента: в одних случаях, фраза «финансовый кризис» произносится уполномоченным на контакты от имени организации (госучреждения), в других – просачивается от «левых» неуполномоченных лиц. Вторую ситуацию отметаем сразу. И возвращаемся к содержанию первого момента – «финансовый кризис» доносится из уст уполномоченных на общение людей.
Здесь вот какая штука. О том, что в стране и в мире случился финансовый кризис, мы знаем достаточно давно. И в настоящее время этот термин по популярности, пожалуй, обогнал слово «дефолт», ранее также весьма любимое и столь часто употребляемое в абсолютно ничего не понимающих в государственных и корпоративных финансах людских массах. То есть напоминать об этом событии постоянно равносильно напоминанию о зелености травы или голубизны неба.
Поэтому использование этой фразы расценивается как, скорее, желание скрыть какие-либо подробные объяснения по существу вопросов за счет стандартной и малоинформативной фразы «финансовый кризис» (например, снижение социальных выплат произошло не из-за финансового кризиса, а из-за сокращения налоговой базы вследствие определенных причин).
В связи с этим определенные меры по сдерживанию бесконтрольного применения, особенно в отношении малограмотного в знаниях реальной экономической и финансовой ситуации в стране населения, представляются весьма своевременными, по крайней мере, с точки зрения культуры речи. Дополнительной поддерживающей мерой воспринимаются пожелания внести изменения в закон о русском языке (инициатива Министерства связи и массовых коммуникаций), которые бы предусматривали ответственность государственных служащих за неграмотную речь на телевидении и в радиоэфире (надеемся, что для Виктора Степановича Черномырдина будут сделаны исключения). О
Очевидно, что при реализации таких мер денег в кошельках не прибавится, но психическому здоровью граждан будут угрожать уже иные факторы, а не фраза «финансовый кризис»».
Руководитель блока инвестиционных услуг ИГ «ВИКА» Антон Ляшедько также отмечает, что «все устали от кризиса. А главное – устали от томительного ожидания того, что может стать еще хуже. Устали и от самого кризиса и от разговоров о нем. Тема финансового кризиса уже стала определенным брендом, живущим своей отдельной насыщенной жизнью. Магазины зазывают «антикризисными предложениями», рестораны обещают «антикризисное меню».
Учитывая, что кризис все-таки изначально финансовый, думаю, что больше всех от него устали именно финансисты. Поэтому, столь эмоциональные решения, как запрет на употребление самого этого словосочетания мне, в общем-то, понятен. Понятно также и то, что запрет этот вряд ли серьезно будет соблюдаться, а сам кризис от того, что его не упоминают, конечно же, никуда не денется. Но проблема, как мне кажется, гораздо глубже.
Не секрет, что для кого-то кризис стал удобным поводом, чтобы не исполнить обязательства, не выполнить данные обещания и вообще, что называется, замести следы. Это удручает. Поэтому, мне в этом запрете на употребление слова, похожего на «кризис», видится пусть наивная, но все же попытка остановить этот раскручивающийся вал мазохизма и апокалипсических прогнозов. Ведь мысли имеют свойство материализоваться. Инвесторы и биржевые игроки знают это, возможно, лучше других. Зачастую столь нематериальные субстанции, как слухи и опасения могут в одночасье обвалить котировки, например, акций и значительно уменьшить стоимость вполне материальных и очень немаленьких активов. Конечно, одними запретами дело не поправишь, а неистовый оптимизм не лучше каждодневного самозапугивания. Кризис – это тяжело и неприятно. К тому же не ясно когда он закончится».
Что же касается управленческого аспекта проблемы, то, как считает руководитель проекта БСС «Система Главбух» Елена Авилова, «понятие о внутрикорпоративной культуре прочно вошло в бизнес-обиход уже многих российских компаний. Поэтому финансовый сектор изначально был ориентирован на более строгие рамки внутрикорпоративного этикета, включающего и бизнес-лексику учреждения. При этом финансовый сектор самым первым был накрыт волной кризиса, который теперь волнообразно распространяется на другие отрасли экономики.
Перед финансовым же сектором стоят уже иные задачи – по планомерному восстановлению утерянных позиций. И психологический настрой сотрудников здесь играет немаловажную роль. Безусловно, не достаточно запретить какое-либо словосочетание, чтобы изменить настрой коллектива. Но с точки зрения принятия управленческих решений, необходимо мыслить категориями трендов и тенденций, строя прогнозы на будущее и разрабатывать как оптимистичный, так и пессимистичный вариант. Усугублять же положение и закладывать эмоциональную составляющую в бизнес-план не стоит, а значит и понятие «финансовый кризис» в этом случае оказывается бесполезным.
Существует статистика финансового сектора по разным направлениям деятельности, есть аналитика законопроектов и государственных инициатив, позволяющая спрогнозировать тренды среднесрочного периода. Банковский сектор конечно не должен быть эмоционален, поскольку он традиционно консервативен. Однако табу на непозитивную лексику скорее свойственно западному менталитету, базово ориентирующегося на психологию лидерства. И то, что постепенно элементы западного менталитета приживаются в российском бизнесе, является положительным знаком. Опять же не удивительно, что изменения начались с финансового сектора, изначально перенимавшего западные стандарты управления».
Генеральный директор ГК «Альт-инвест» Дмитрий Рябых прокомментировал ситуацию следующим образом: «Сейчас я за такой запрет. Вопрос информирования людей о том факте, что в стране кризис, на повестке дня уже не стоит. Так что меньше правдивых данных от этого меньше не станет. Зато на правительстве и государственных руководителях сейчас лежат обязанности по выводу экономики из кризиса. А они плохо согласуются с нытьем и мрачными прогнозами. Чиновники периодически увлекаются такими высказываниями, а должны становиться локомотивами роста, что требует определенного оптимизма и сосредоточения не на том, как сейчас всё ужасно, а на том, что будет сделано для улучшения. Что же касается анализа кризисных процессов и мрачных прогнозов, то у нас есть достаточно источников информации и без государства».