11 июня
Хотели включить в Конституцию статью о возможном переходе автономных республик при достижении ими соответствующего уровня в союзные республики. Сталин не принял и этого предложения. Статус республики он увязал не с ее зрелостью, но с тем, является ли республика окраинной или нет. Важным ему казался и национальный состав республики, численность ее населения. Последнее условие диктовалось тем, что маленькой республике не удалось бы самостоятельно выжить: «империалистические хищники живо прибрали бы ее к рукам».
Помимо права выхода из СССР союзные республики получили еще те преимущества, что их территория не могла быть изменена без их согласия (учитывалось ли это положение при передаче Крыма?) и что им разрешили вступать в непосредственные сношения с иностранными государствами.
Аппетиты «окраинных» элит, которые конечно же могли разыграться, умерили приоритетом союзных законов над республиканскими, но нельзя не отметить, что лишь благодаря советской власти не только материальное, но и политическое положение многих народов бывшего СССР существенно улучшилось.
По Конституции 1936 года статус союзных получило 7 республик. К 1940 году их число достигло 16. Безусловно, расплодив республики, «вождь всех народов» заложил бомбу под будущее СССР, но сработать она могла только при ослаблении роли партии, о чем в 1936 году, разумеется, никто и заикнуться не мог. Россия за отданные просто так территории может теперь ругать Сталина. В ставших самостоятельными государствами республиках впору не об оккупации говорить, а восстанавливать вождю памятники!
Лучшая в мире
Что есть конституция? Если уклониться от тонкостей, то конституционные нормы есть некие рамки, ограничивающие деятельность власти, чтобы она была предсказуемой и не шла во вред человеку, обществу и государству. Реальной властью в СССР в 1936 году была большевистская партия. Могла ли она сама себя конституционно ограничить?
Естественно, что все предложения, даже косвенно посягающие на ведущую роль партии, решительно отклонялись. Так, как неразумная была воспринята возникшая уже тогда идея об избрании Председателя Президиума Верховного Совета прямым голосованием. Появление в стране Президента, «могущего противопоставлять себя Верховному Совету» (читай: партии, вождю), большевики сочли мерой недостаточно демократичной. Зато свободы, дарованные сталинской Конституцией (свобода слова, печати, собраний), были представлены самыми демократичными в мире, хотя их осуществление гарантировалось только в целях «укрепления социалистического строя».
Что укрепляло социалистический строй, а что нет, решала партия, и даже не партия, а ее верхушка. Исходя из всего этого можно согласиться, что Конституция 1936 года не только не ограничивала власть партии, но и укрепляла ее. Главным образом идеологически. Несомненно, эта функция Конституции представлялась большевикам одной из главных, работающей как внутри страны, так и за рубежом, что почему-то казалось особенно важным. Неслучайно тогдашнее активное привлечение к пропаганде советского опыта видных зарубежных писателей — Р. Роллана, А. Барбюса, Л.Фейхтвангера, исколесивших весь СССР и разразившихся затем восторженными строчками: «Это лучшая в мире страна!», «Это верх демократии, эта новая Конституция СССР!».
Пустая бумажка?
В буржуазной прессе публикация проекта Конституции вызвала массу нападок («пустая бумажка, рассчитанная на обман», «эфемерные мечтания», «лучшего проекта и не мог дать СССР»). Выступая 25 ноября 1936 года, в день открытия VIII съезда Советов, Сталин все их разобрал подробно и открыто, начав с цитат… из фашистской прессы! И надо сказать, во многом был убедителен. Его Конституция гарантировала всем гражданам СССР право на труд, отдых, образование, право на материальное обеспечение в старости, в случае болезни или потери трудоспособности. Его Конституция впервые в мире содержала такое количество демократических норм: равенство граждан независимо от их пола, классовой принадлежности, национальности и расы; введение всеобщего, прямого, равного, тайного голосования; неприкосновенность личности, тайна переписки...
Что-то из перечисленного, как мы уже говорили, предоставлялось гражданам с оговорками либо декларативно, но и в таком виде могло произвести на западного читателя шокирующее впечатление: сталинская Конституция выглядела самой демократичной в мире?!! И было похоже на то! Вспомним Америку того времени с положением в ней негров. Вспомним Европу с ее военными хунтами, с ее фашиствующими властями в Германии и Италии...
Сегодня принято говорить, что Конституция 1936 года не имела под собой «материальной базы для своей реализации», что она была документом, «резко расходившимся с реальной жизнью». По существу, это то же самое обвинение в декларативности. Обвинение оправданное по отношению к любой конституции. Возьмем ельцинскую, ныне действующую. Разве права, ею провозглашаемые, не декларативны в очень и очень многом? (Вспомним тут, кстати, и условия, в которых она принималась — сразу после расстрела(!) парламента.)
Если говорить об оторванности от «реальной жизни», то тут сталинская Конституция заслуживает, пожалуй, даже меньше упреков, чем ельцинская. Она действовала более 40 лет, и все это время право людей на образование, на труд, на отдых, на жилище обеспечивалось советской властью со старанием и с каждым годом все более и более качественно. И уровень образования, и продолжительность жизни, и медицинское обслуживание (в целом) были тогда выше нынешних. Не станем здесь говорить о пенсионерах и дружбе народов...
Но даже если оставить приведенные рассуждения в стороне, то и в этом случае можно говорить о важности и нужности Конституции 1936 года, как документе, внедрившем в сознание советских людей положительные идеалы, которые уже ничем нельзя было вытравить, как документе, задавшем ориентиры развития общества, которые власти уже не могли игнорировать.