В отличие от того, что считают и чувствуют многие, период духовного напряжения во время Великого поста — это время радости, возвращения домой, время, когда мы можем ожить. Это понятие радости может показаться странным рядом с предельным напряжением, подвигом воздержания, с настоящей борьбой, и тем не менее радость проходит через всю нашу духовную жизнь, потому что Царствие Божие усилием берется.
Оно не дается просто тем, кто беспечно ждет его прихода. Не так должны мы ожидать Царствие и Суд. Мы должны вернуться к состоянию, которого обычно не можем вызвать даже из своих глубин, настолько оно нам чуждо, — состоянию радостного ожидания Дня Господня, хотя мы знаем, что этот День будет Днем Суда.
Поразительно слышать в церкви, что День Господень — не страх, а надежда!.. Пока мы неспособны говорить в таких категориях, нашему сознанию не хватает чего-то очень важного. Что бы мы ни говорили, в таком случае мы все еще язычники, вырядившиеся в евангельские одежды. Бог для нас еще Бог вдали, и приход Его — мрак и ужас для нас. И Суд Его — не искупление, но осуждение наше. И встреча лицом к лицу с Ним — страшное событие, а не час, ради которого живем.
Суд Божий — не есть нечто находящее на нас извне. Придет день, когда мы предстанем пред Богом и будем судимы, но пока перед нами лежит путь, мы сами должны произнести суд над собой. На протяжении всей жизни в нас идет нескончаемый диалог с совестью. Она как бы все время препирается с нами. Так что пока мы на пути, суд происходит в нас все время. Это диалог, спор между нашими мыслями, эмоциями, чувствами, поступками и нашей совестью, которая, словно судья, стоит перед нами и перед которой мы стоим, как перед судьей.
Когда же мы пытаемся оценить саму любовь или, вернее, то количество любви, что есть в нас, мы можем прийти к очень горьким открытиям. Многих ли мы любим? Двоих, троих, едва ли больше, если «любовь» значит, что другой человек для нас важнее, чем мы сами. И что наша любовь значит для них? Всегда ли наша любовь им в радость? Означает ли для них наша любовь освобождение, вызывает ли ответную любовь и ликование? Не слишком ли часто бывает, что если бы жертва нашей любви осмелилась заговорить, она бы взмолилась: «Пожалуйста, люби меня поменьше, но дай мне чуточку свободы! Если бы только ты не любил меня, я мог бы быть самим собой!»
Разве это не случается часто между родителями и детьми, между друзьями, между мужем и женой? Как дорого обходится наша любовь другим и как дешево нам самим! А ведь заповедь Христова гласит, что мы должны любить друг друга, как Он возлюбил нас.
Кроме того, следует остерегаться того, что святой Иоанн Златоуст назвал «темной стороной бесовской любви». Очень часто любовь к кому-то оборачивается отвержением других людей либо потому, что в сердцах наших слишком тесно, либо потому, что мы считаем своим долгом из чувства преданности одним ненавидеть других, тех, кого они называют своими врагами, но это не христианская любовь — и даже не человеческая любовь.
Предпочитать одних и ненавидеть других — все это, на какую бы сторону вы ни стали, лишь умножает в целом ненависть и тьму. А дьявол пользуется этим: ему безразлично, кого вы ненавидите; коль скоро вы ненавидите, вы открыли ему дверь, впустили его в свое сердце, ввели его в человеческие взаимоотношения.
Мы должны смотреть на себя трезво, но с прозрением художника, как тот рассматривает материал, вложенный Богом в его руки, из которого он создаст произведения искусства, неотъемлемую часть гармонии и красоты. Путь для достижения этого извилист, и порой, ради того чтобы создавать доброе, мы вынуждены опираться на то, что в дальнейшем придется искоренять.
Это путь, на котором мы открываем себя Христу, Божией благодати. Мы должны стремиться в ответ на Божию любовь посвятить себя в жертву Богу. С нашей стороны именно подвиг поста наиболее полно выразит верность и любовь к Нему... К концу путешествия мы должны стать способными к истинному обращению, повороту к Богу, к началу новых личных взаимоотношений с Ним, к возвращению домой.
Из проповеди на начало Великого поста митрополита Антония Сурожского (1914—2003)