Банкротство кредитных организаций: суды формируют практику оспаривания сделок

| статьи | печать

Уровень удовлетворения требований кредиторов обанкротившихся кредитных организаций в России традиционно низок. При этом основной задачей кредитора должника (или контрагента) нередко становится не только получение удовлетворения собственных требований, но и защита сделок с должником от оспаривания по правилам главы III.1 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон о банкротстве). Законом предусмотрено, что оспариванию подлежат подозрительные сделки (ст. 61.2), которые уменьшают конкурсную массу. При этом указанной статьей выделяются два вида подозрительных сделок — совершенные при неравноценном встречном исполнении обязательств стороной сделки (п. 1 ст. 61.2) и направленные на причинение вреда кредиторам (п. 2 ст. 61.2).

Оспаривание сделок по правилам главы III.1 Закона о банкротстве нередко становилось предметом исследования в различных статьях, а потому остановимся именно на специфике этого института при банкротстве кредитных организаций. Статус кредитных организаций налагает свой отпечаток и на процедуры их банкротства. О том, как складывается судебная практика по таким делам, обсуждалось на семинаре, организованном под эгидой Ассоциации выпускников РШЧП в январе текущего года. Из всего многообразия тем, касающихся взаимоотношений кредиторов и кредитных организаций, затронутых на семинаре «Особенности оспаривания сделок при банкротстве кредитных организаций», выделим две главных.

Это — типичные проблемы сделок с преимущественным удовлетворением при банкротстве банка (в первую очередь оформление платежей внутрибанковскими проводками и сложности с правильным определением предмета оспаривания) и доказывание при оспаривании сделок кредитной организации признаков обычной хозяйственной деятельности.

ВС РФ сказал веское слово

Если говорить о наиболее важных правовых позициях прошлого года Верховного суда РФ применительно к конкурсному оспариванию, то можно отметить две правовые позиции, которые были озвучены в различных определениях высшей судебной инстанции.

В 2019 г. ВС РФ впервые обозначил, что та презумпция недобросовестности, которая есть в п. 1 ст. 61.2 Закона о банкротстве, все-таки опровержима. Это следует из так называемого дела Русского международного банка. Здесь мы впервые услышали тезис о заведомом осознании неравноценности денежного предоставления.

Цитируем документ

...При квалификации спорного соглашения об уступке на предмет действительности необходимо учитывать следующее. Поскольку деньги сами по себе являются универсальной мерой стоимости (то есть эквивалентность денежного предоставления определяется исходя из номинала), объективно произошедшая трансформация денег в права требования не влечет признания сделки неравноценной (пункт 1 статьи 61.2 Закона о банкротстве), если у клиента банка сохранялись основания полагаться на платежную способность записей по банковским счетам. В таком случае отсутствует признак заведомого осознания неравноценности денежного предоставления, а произошедшая трансформация находится вне воли лица, намеренного исполнить свое обязательство средствами на счете.

Однако если клиент банка знал или должен был знать о том, что деньги как средство платежа утратили свое назначение, то соглашение об уступке, внешне построенное по модели купли-продажи имущественного права <...> изначально не предполагало оплаты, не являлось куплей-продажей, а значит, подлежит оценке исходя из равноценности переданных другу друг прав.

Определение Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 20.05.2019 № 305-ЭС18-5703 (6) по делу № А40-185433/2017

Вторую важную правовую позицию, которая серьезнейшим образом повлияет на судебную практику, ВС РФ сформулировал в Определении ВС РФ от 21.10.2019 № 310-ЭС19-9963 по делу № А84-1909/2017 (дело ООО «Бетон-Крым»).

Цитируем документ

Согласно пункту 3 статьи 61.1 Закона о банкротстве по правилам главы III.1 Закона о банкротстве могут быть оспорены не только сами сделки, но и действия, направленные на их исполнение, в том числе действия должника по уплате контрагенту денег, передаче ему вещей по гражданско-правовым обязательствам.

По смыслу приведенных норм процессуального права, положений пункта 3 статьи 61.1 Закона о банкротстве и разъяснений, данных в абз. 4 пункта 9.1 постановления Пленума Высшего арбитражного суда РФ от 23.12.2010 № 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона „О несостоятельности (банкротстве)“», если при обращении в суд конкурсный управляющий заявил требование о признании недействительным договора, а приведенные им в заявлении об оспаривании сделки фактические обстоятельства (основания заявления) и представленные управляющим доказательства свидетельствуют о наличии признаков недействительности действий по исполнению этого договора, суд переходит к проверке данных действий на предмет недействительности и может признать их таковыми в соответствии с надлежащей нормой права (статьей 61.2 или 61.3 Закона о банкротстве).

Определение ВС РФ от 21.10.2019 № 310-ЭС19-9963

То есть если, несмотря на то что конкурсным управляющим — истцом по делу заявлено требование о признании недействительной сделки, суд приходит выводу, что фактические обстоятельства говорят о недействительности действий по исполнению этой сделки, при том что это не заявлено истцом, суд признает действия недействительными. Насколько эта правовая позиция является бесспорной?

Радик Лотфуллин, к.ю.н., советник «Saveliev, Batanov & Partners», хоть и несколько опасаясь столь смелого подхода, прокомментировал логику судей. Из чего делает вывод ВС РФ? Он ссылается на возможность правовой квалификации, на постановление Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 № 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона „О несостоятельности (банкротстве)“» (далее — Постановление № 63), в котором прямо указано, что суд сам определяет правовые нормы, применимые к делу.

Когда конкурсный управляющий обращается с иском о признании договора недействительным — какую он преследует цель? Он хочет вернуть имущество в конкурсную массу. По сути, когда мы признаем действие недействительным, конкурсная масса по факту возвращается. Это своего рода способ защиты: не констатация именем Российской Федерации того факта, что сделка недействительна, а именно возврат в конкурсную массу того, что было незаконно отчуждено. Поэтому, когда мы признаем действие недействительным, мы восстанавливаем имущественное состояние должника, мы восстанавливаем то право, которое было нарушено. И неважно, оспаривается ли договор или действие, суд должен вернуть имущество.

Типичные проблемы типичных сделок

О типичных проблемах сделок с преимущественным удовлетворением при банкротстве банка рассказал Александр Мличковский, старший юрист ООО «АНП ЗЕНИТ». Его выступление было посвящено двум вопросам: оформлению платежей внутрибанковскими проводками и связанному с ним вопросу правильного определения предмета доказывания. Прежде всего эксперт обратил внимание на абз. 4 п. 9.1 Постановления № 63. Он гласит, что если, исходя из доводов лица, которое оспаривает сделки, суд найдет какое-то другое правовое основание помимо того, на которое ссылается заявитель, то на основании определенных норм АПК РФ суд должен самостоятельно определить, какой же характер этого спорного правоотношения и какие нормы подлежат применению. Как суды применяют данное разъяснение? Обратимся к практике ВС РФ.

Заявителем по одному из дел, рассмотренных высшей судебной инстанцией, выступал банк ВТБ, должником — совместное предприятие «Аркаим». В рамках дела о банкротстве совместного предприятия его конкурсный управляющий обратился в арбитражный суд с заявлением о признании недействительными на основании п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве договоров аренды и применении последствий их недействительности.

Суд первой инстанции, с выводами которого согласились суды апелляционной инстанции и округа, разрешая спор, исходил из отсутствия доказательств наличия у должника признаков неплатежеспособности на момент совершения сделок. Однако ВС РФ в Определении от 21.06.2018 № 303-ЭС14-4717 по делу № А73-822/2013 указал: исследованию подлежали обстоятельства, связанные с неравноценностью встречного исполнения (несоответствие размера арендной платы рыночным условиям) по спорным договорам в соответствии с правилами п. 1 ст. 61.2 Закона о банкротстве, что судами не было сделано.

В другом деле о банкротстве кредитной организации суды указали следующее: в один день был заключен договор цессии и совершен платеж по нему в размере 2,5 млн руб. в счет оплаты по данному договору. Конкурсный управляющий должника посчитал, что договор цессии и банковская операция отвечают признакам недействительности по основаниям, предусмотренным ст. 61.3 Закона о банкротстве и ст. 10 ГК РФ.

Суд первой инстанции удовлетворил указанное заявление конкурсного управляющего должника, найдя основания, предусмотренные п. 1, 3 ст. 61.3 Закона о банкротстве, для признания оспариваемых сделок недействительными.Суд апелляционной инстанции, отменяя судебный акт первой инстанции и отказывая в удовлетворении заявленных требований, пришел к выводу о том, что, напротив, конкурсным управляющим не представлено достаточных доказательств наличия таковых оснований. Однако АС Московского округа указал, что договор цессии не может быть оспорен по ст. 61.3 Закона о банкротстве, поскольку не подразумевает преимущественного удовлетворения. Однако в деле имелись еще и основания исследовать доказательства по п. 1 ст. 61.2 Закона о банкротстве, поскольку стороны были осведомлены о том, что оплата по договору об уступке права требования не будет реальной. Здесь надо отметить один важный вывод суда. Он указал на следующее.

Цитируем документ

В условиях, когда банк является фактически неплатежеспособным, остатки на счетах в самом банке перестают быть реальными деньгами, а становятся лишь записями на счетах, обозначающими размер обязательств банка, возникающих из договора банковского счета. В кредитной организации технически могут совершаться любые операции, однако они не влекут ни экономических, ни правовых последствий. Следовательно, перечисление денежных средств со счета клиента, совершенное внутри неплатежеспособного банка, не приводит к фактической передаче денежных средств от плательщика к получателю, несмотря на существующую техническую возможность осуществления расчетных операций с помощью внутренних проводок.

Постановление АС Московского округа от 02.07.2018 по делу № А40-135644/2016

Нижестоящие суды указали, что сам по себе договор цессии не приводит к преимущественному удовлетворению, но в случае, когда о нем достоверно знает другая сторона, нужно исследовать доказательства по п. 1 и 3 ст. 61.2 Закона о банкротстве.

Позиции ВС РФ многих удивят

Еще ряд определений ВС РФ подкрепляют важную позицию, о которой мы говорили в начале статьи и согласно которой, если конкурсный управляющий заявляет требование признать недействительным договор, но тем не менее и доказательства, которые он приводит, и фактические обстоятельства свидетельствуют о том, что на самом деле он хочет оспорить исполнение по этому договору, и все его действия направлены на это, суд должен перейти к проверке именно указанных действий по исполнению сделки.

Рассмотрим дело о банкротстве КБ «Финансовый капитал».

Суть дела: заключен договор купли-продажи между банком и клиентом Ф., оплата произведена путем внутрибанковской проводки при неплатежеспособности банка в условиях наличия в картотеке неисполненных платежей. При этом конкурсный управляющий (АСВ) заявляет требование о признании договора купли-продажи недействительным по признаку предпочтительности. Нижестоящие суды указали, что в результате совершения продажи погашения обязательств банка не произошло, поэтому никакого предпочтения здесь нет.

Направляя дело на новое рассмотрение, ВС РФ указал, что, разрешая вопрос о наличии признаков предпочтительности, судам следовало проверить как минимум обстоятельства, на которые ссылался конкурсный управляющий. В частности, наличие неисполненных распоряжений иных клиентов по перечислению денежных средств с их счетов в банке до того, как были погашены требования Ф. При этом остались неопровергнутыми доводы АСВ о том, что требования этих клиентов банк не погасил и впоследствии они были включены в реестр третьей очереди кредиторов. При доказанности этих обстоятельств сделка банка с Ф. имеет признаки предпочтительности (Определение ВС РФ от 02.09.2019 № 307-ЭС19-6974 (2)).

И второе дело, где, по мнению Александра Мличковского, ВС РФ сделал еще более прогрессивные выводы. Практически такая же фабула: договор цессии с клиентом, оплата путем внутрибанковской проводки и картотека неисполненных платежей. Причем в данном случае истец заявлял о признании недействительным как договора, так и платежа, который по этому договору был проведен.

Суды, рассматривающие дело, пришли к следующим выводам. Поскольку деньги сами по себе являются универсальной мерой стоимости (то есть эквивалентность денежного предоставления определяется исходя из номинала), объективно произошедшая трансформация денег в права требования не влечет признания сделки неравноценной (п. 1 ст. 61.2 Закона о банкротстве), если у клиента банка сохранялись основания полагаться на платежную способность записей по банковским счетам. Однако если клиент банка знал или должен был знать о том, что деньги как средство платежа утратили свое назначение, то соглашение об уступке, внешне построенное по модели купли-продажи имущественного права, изначально не предполагало оплаты, не являлось куплей-продажей, а значит, подлежит оценке исходя из равноценности переданных другу друг прав.

Договор цессии и операция по его оплате совершены с целью прикрыть другую сделку — отступное, опосредующее прекращение обязательств банка перед клиентом М. по депозитным договорам при наличии признаков неплатежеспособности кредитной организации. Единственной целью всех оспариваемых действий являлось обеспечение возможности для М. распорядиться ее денежными средствами, находящимися в банке.

Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ в Определении от 20.05.2019 № 305-ЭС18-5703 (6) по делу № А40-185433/2017 резюмировала следующее:

  • оспариваемое соглашение об уступке фактически являлось заведомо неравноценным (п. 1 ст. 61.2 Закона о банкротстве);

  • операция по его оплате — совершенной с предпочтением (п. 1 и 2 ст. 61.3 данного Закона).

Суды перепутали правовую природу норм. Распутывать ли?

Подытоживая свое выступление, эксперт вновь обратил внимание собравшихся на п. 9.1 Постановления № 63 и его широкое толкование правовых оснований недействительности сделки и норм права, которые подлежат применению. Он задался вопросом: если мы говорим о том, что суд может и должен самостоятельно определять нормы права, то может ли или должен ли он переходить к рассмотрению совсем другого требования, которое не заявлялось?

Развернулась дискуссия.

Андрей Егоров, к.ю.н., руководитель образовательных программ портала Lextorium, признался, что его до сих пор смущает разъяснение, содержащееся в этом пункте. По его мнению, для разных норм можно было оставить разную правовую природу: по п. 1 ст. 61.2 оценивать неравноценность сделок, а по п. 2 ст. 61.2 проверять участников сделки на недобросовестность. Суды же после разъяснений Пленума ВАС множество раз обращались к подобным делам и фактически перемешали эти нормы очень плотно. И теперь ключевой вопрос стоит таким образом: либо стоит начать «размешивать» и признать, что это было неправильное направление в судебной практике, либо окончательно смешать «все в одну кучу», и тогда у нас, по сути, неравноценности не будет, она всегда будет «де-факто» свидетельствовать об умысле.

Олег Зайцев, доцент кафедры общих проблем гражданского права РШЧП, настаивает на том, что объективного оспаривания в России нет. Более того, объективного оспаривания и не должно быть, и об этом нам, в частности, напомнил Европейский суд по правам человека в деле Биджиева против Болгарии. А пока еще, напомнил О. Зайцев, у нас решения международных органов обязательны для Российской Федерации. Что касается п. 1 ст. 61.2 Закона о банкротстве, то это всего лишь процессуальное упрощение доказывания. Если в пределах года до возбуждения дела совершена заведомо неравноценная сделка, то, соответственно, доказывание таких субъективных элементов, как цель причинить вред и знание о ней, упрощается. Сами по себе временная близость к возбуждению дела и заведомая неравноценность являются достаточными, и бремя доказывания переходит на ответчика. Более того, в Постановлении № 63 есть очень важная, хоть и простая идея, которая заключается в том, что кредиторское оспаривание — это единый институт материального права. Причем неважно, осуществляется он в процессуальной форме внеконкурсного или конкурсного оспаривания. И пункт 1 ст. 61.2, и п. 2 ст. 61.2 2, и ст. 61.3 — это три текста, но не три нормы. Материально правовая норма одна: если сделка совершена с целью причинить вред кредиторам и контрагент знал об этой цели, то если этот вред действительно наступил, правопорядок ее отрицает.

Владимир Белявцев, юрист МОКА «Правовой Альянс», магистр частного права РШЧП, рассматривая толкование судами п. 1 ст. 61.2 Закона о банкротстве в контексте практического применения, заявил, что, по его мнению, в подобного рода делах необходимо оспаривать сам спорный платеж. Позиция, по которой мы не оспариваем платеж, исходя из того, что в период неплатежеспособности требование к банку ничего не стоит, поэтому действия кредитной организации-банкрота нужно оспаривать по неравноценности, неправильная. Такая позиция имеет давние истоки. В 2001 г. Конституционным судом РФ было разъяснено, что в период неплатежеспособности в банке записи по вкладам становятся техническими проводками (Определение Конституционного суда РФ от 25.07.2001 № 138-О). Тогда-то и началась практика оспаривания по неравноценности. На самом деле сейчас эта позиция не столь актуальна, потому что не всегда требования к банку в период неплатежеспособности не стоят ничего. Напротив, мы потому и оспариваем эти сделки и потому они оспоримы, что они чего-нибудь да стоят.

По поводу «стоимости» требований В. Белявцеву тут же возразил О. Зайцев. Он считает, что дело обстоит ровно наоборот и оспаривание происходит именно из-за того, что по требованию, которое ничего не стоит, кредитор получил реальные деньги. В этом-то и заключается неравноценность. И по поводу того, что якобы всегда нужно оспаривать платеж, а не, допустим, куплю, которая создала основание для зачета, О. Зайцев тоже не согласился с предыдущим докладчиком. Если мы видим, что в реальности воля была направлена на то, чтобы произвести отступное, правильно оспаривать именно предоставление отступного.

Необычная хозяйственная деятельность: что говорят суды?

Вторая часть семинара была посвящена проблеме доказывания при оспаривании сделок кредитной организации признаков обычной хозяйственной деятельности.

Институт оспаривания сделок достаточно развит. Судебной практики более чем достаточно. И в отношении банкротства оспаривание работает лучше всего, поскольку это чуть ли не единственный способ вернуть в конкурсную массу хоть что-нибудь.

Один из самых важных аспектов таких споров для ответчиков — доказать наличие в их действиях тех или иных признаков обычной хозяйственной деятельности. Ибо от этого зависит победа или проигрыш в суде. А статья 61.3 Закона о банкротстве очень хорошо известна российским судьям. О чем и рассказал Владимир Белявцев.

Что можно признать обычной хозяйственной деятельностью? Ответ мы находим в Законе о банкротстве:

сделки по передаче имущества, принятию обязательств или обязанностей (п. 2 ст. 61.4);

банковские операции: погашение, перечисление, выдача денежных средств (п. 4 ст. 189.40).

Отступное можно признавать обычной хозяйственной деятельностью, хотя в Постановлении № 63 прямо написано, что по общему правилу оно выходит за рамки общехозяйственной деятельности, но в исключительных случаях его можно признать таковой.

Цитируем документ

Согласно пункту 2 статьи 61.4 Закона о банкротстве сделки по передаче имущества и принятию обязательств или обязанностей, совершаемые в обычной хозяйственной деятельности, осуществляемой должником, не могут быть оспорены на основании пункта 1 статьи 61.2 или статьи 61.3 Закона о банкротстве, если цена имущества, передаваемого по одной или нескольким взаимосвязанным сделкам, или размер принятых обязательств или обязанностей не превышает один процент стоимости активов должника, определяемой на основании бухгалтерской отчетности должника за последний отчетный период.

Пункт 14 Постановления № 63

Это разъяснение было подтверждено и Верховным судом РФ (см., например, Определение ВС РФ от 25.01.2016 № 310-ЭС15-12396 по делу № А09-1924/2013). Подобная же практика имеется и в отношении зачета (Определение ВС РФ от 16.07.2018 № 308-ЭС17-13120 (5)), и перевода долга (постановление АС Московского округа от 25.12.2017 по делу № А40-31573/16, Определение ВС РФ от 05.04.2018 № 305-ЭС17-16841 (29, 30)).

Факторами, свидетельствующими о необычной хозяйственной деятельности, согласно п. 35.3 Постановления № 63, являются следующие:

  • на момент совершения оспариваемой сделки у кредитной организации имелась картотека неоплаченных платежных документов клиентов из-за отсутствия средств на корреспондентском счете;

  • оспариваемый платеж был осуществлен кредитной организацией в обход других ожидающих исполнения распоряжений клиентов, которые в это время не могли получить доступ к своим средствам, в том числе перевести их в другие кредитные организации;

  • на момент совершения оспариваемой сделки в отношении кредитной организации регулятором был введен запрет на осуществление соответствующих банковских операций;

  • клиент ввиду аффилированности с сотрудниками кредитной организации располагал недоступной другим информацией о делах кредитной организации и в момент совершения оспариваемого платежа знал о вероятном принятии в ближайшем будущем Банком России решения об отзыве (аннулировании) у кредитной организации лицензии на осуществление банковских операций;

  • клиент перевел средства со вклада досрочно до истечения его срока с потерей значительной суммы процентов при отсутствии разумных экономических причин;

  • оспариваемым платежом клиент исполнил договор поручительства, заключенный незадолго до платежа в обеспечение возникшего существенно ранее долга другого лица перед кредитной организацией;

  • неоднократное обращение должника к кредитору с просьбой об отсрочке долга по причине невозможности уплаты его в изначально установленный срок.

По видам сделок:

  • платеж со значительной просрочкой (п. 14 Постановления № 63);

  • отступное (п. 14 Постановления № 63);

  • экономически необоснованный досрочный возврат кредита (п. 14 Постановления № 63).

Судебная практика добавляет нам и другие основания считать, что сделка была нехарактерной для того или иного банка или контрагента: это могут быть публикации в СМИ (постановление Президиума ВАС РФ от 12.07.2011 № 722/11), об этом может сигнализировать нулевой остаток на счете по результатам совершения оспариваемой операции (Определение ВС РФ от 23.11.2015 № 305-ЭС15-5815 (8)).

Владимир Белявцев отметил, что отсутствие картотеки неоплаченных платежных документов не обязательно свидетельствует о том, что оспариваемая сделка была произведена в рамках обычной хозяйственной деятельности. Отсутствие картотеки не является основанием для того, чтобы признать сделку недействительной по ст. 61.3 Закона о банкротстве. Картотека — лишь один из критериев, по которым суд может судить о наличии необычной хозяйственной деятельности. О чем говорит и ВС РФ.

Цитируем документ

При оспаривании сделки на основании абзаца 5 пункта 1 статьи 61.3 Закона о банкротстве выяснение того, имел ли должник (Банк) в момент исполнения спорных поручений клиента достаточное количество денежных средств для удовлетворения иных требований других кредиторов с наступившим сроком исполнения, предъявленных последними Банку в тот же период, не входит в предмет доказывания по настоящему обособленному спору.

Определение ВС РФ от 24.09.2014 № 305-ЭС14-1204