На рассвете 5 апреля 1942 года по радио — как гром среди ясного неба — тысячи людей услышали: «Распоряжение коменданта Москвы… согласно традиции… разрешается беспрепятственное движение по городу на всю пасхальную ночь».
Этим ранним утром тысячи недоумевающих людей высыпали вдруг на улицу, чтобы радостно терзать встречных вопросами: «Вы слышали? Удивительно! Неужели это правда? Неужели разрешили? Неужели партия и товарищ Сталин все поняли?..»
Хозяйки же заспешили к скудным запасам — следовало как-то приготовиться к Пасхе, исхитриться испечь кулич, творожник, достать где-то и покрасить яйца, все как в старые времена! У печей и у керосинок делились радостью:«А у нас на заводе изюм выдают», «А у нас творог», «А нам муки выдали!»…
Какой то старенький дедушка, молча набивая самокрутку махоркой, щурился на весеннее солнце, улыбаясь в усы: «Теперь-то уж точно победим. Раз с Пасхой! Теперь не за одно только Отечество. Теперь и за Веру!»
Господи, спаси Россию!
Все было удивительным в это апрельское субботнее утро. И выглянувшее вдруг солнце, и непривычные из-за войны улыбки людей, и воцарившийся всюду какой-то необыкновенный праздничный дух, и толпы людей у церквей. Всем не терпелось попасть в храм, приложиться к Плащанице, освятить незамысловатые пасхальные угощения.
И какие! Вот женщина заботливо прижимает к груди каравай обыкновенного хлеба, купленного тут же поблизости в магазине: воткнула в него сиротливую свечку из красного парафина. Стоящий за ней седой старик уложил в цветистую салфетку десяток сухарей. В отдалении от них поджидает очереди маленькая девчушка.
Стоит колышется, словно былинка на тонких ножках, а на обрывке газеты в худеньких ручках кусочек засохшего серого хлеба с обгоревшей свечечкой. И тут же стыдливо прячущаяся в чьих-то нервных руках вещь царственная! Невесть откуда добытый торт!..
Теплятся свечки над принесенной снедью, кропят ее святой водой радостные священники и молятся, молятся пришедшие в храм смиренные богомольцы: «Господи Иисусе, спаси Россию от страшного супостата!».
Свечку Казанской!
Ручейками по улицам, озираясь и торопясь, полубегут к церквам люди: непривычно, опасливо, вжимая голову в грудь, иногда кивая головами в знак приветствия встречным знакомым. Темно. Окна церквей, как и всегда, закрыты: светомаскировку никто не отменял. Крестный ход разрешили только внутри храмов, и нарушить подобный порядок конечно же нельзя.
К началу службы в храмах уже и вздохнуть невозможно— так тесно. Много женщин, молодежи, почему-то и мужчин. И много-много военных. Офицеры, солдаты, некоторые прямо из госпиталя. И все этот так непривычно, чудно!
В ожидании пасхальной заутрени люди стараются протиснуться вперед, поставить свечи перед любимыми образами. Особенное столпотворение у заступников Земли русской: у икон Богородицы, Казанской, Владимирской, у икон Александра Невского, Сергия Радонежского, Серафима Саровского...
Сотнями, тысячами передаются свечки впереди стоящим с нетерпеливыми просьбами: «Зажгите одну Воскресению, другую князю Владимиру, еще Пантелиймону…»,«Поставьте Спасителю и Казанской»… И шепчут, шепчут пересохшие губы страстные молитвы о здравии воинов, отцов, мужей и детей, что сражаются где-то вдали, и о скорейшей победе Русского Оружия: «Спаси, Господи, Россию от проклятого супостата!» И мокрые от слез глаза…
Враг будет разбит!
Но вот уже скоро раскроются врата алтаря, и хоры грянут заутреню. Близится час Воскресения Христа. И общее внимание теперь на амвон. Взволнованным, но неожиданно сильным голосом обращается к собравшимся священник: «Братья и сестры! Народ наш окружен тьмой, и тьма рвется к нам на вражеских крыльях. Тьма уже подобралась к нашим порогам и готова обрушиться на всякую вспышку света. Поэтому мы не зажжем сегодня наших паникадил и не пойдем с ними вкруг храма крестным ходом, как это бывало испокон веков. Поэтому наши окна забиты фанерой, а двери глухо закрыты. Но мы зажжем освященные свечи, и наши души озарятся немеркнущим, необоримым светом! Светом, побеждающим тьму.
Мы все здесь верим в Воскресение Света из тьмы. Свет, который внутри нас, никакой враг погасить не в силах. Храните в себе свет, веруйте и молитесь за Победу! Господь не оставит Россию. Победа наша грядет, как Светлое Воскресение!»
И, перебегая от свечи к свече, сплошной волной света, потек по храму благодатный огонь. И вот уже раскрылись врата, и священник возвысился в торжестве, весь золотой, сверкающий, и хор откликнулся хору, и нежные гирлянды цветов на иконостасе и на клиросах, и весь воздух содрогнулись от победного возгласа: «Христос воскресе!»
И каждый вдруг осознал в этот миг, что затаенная до срока во мраке Великая Правда жива, что Она живет и не угасает, что Она восторжествует со временем, что враг будет разбит и Победа будет за нами.
Христос Воскресе!
«Сим победиши!»
Из Пасхального послания 1942 года Митрополита Московского Сергия, главы Русской Православной Церкви в годы войны
Праздник Пасхи празднуем мы, а небо над нами все еще покрыто тучами, страна наша все еще терпит лютое нашествие фашистов. Но тьма не победит света, хотя бы на время и заслоняла его. Тем более не победить фашистам, возымевшим дерзость вместо Креста Христова признать своим знаменем языческую свастику. Не забудем слов — «Сим победиши!». Не свастика, а Крест призван возглавить христианскую нашу культуру, наше «христианское жительство».
В фашистской Германии утверждают, что христианство не удалось и для будущего мирового прогресса не годится. Значит, Германия, предназначенная владеть миром будущего, должна забыть Христа и идти своим новым путем.
За эти безумные слова да поразит праведный Судия и Гитлера, и всех соумышленников его и да откроет глаза тем, кто все еще не хочет видеть в Гитлере врага Христова. Воскрес Христос — и пали демоны!
Воскрес Христос — и радуются ангелы! Да возрадуемся и мы с ними, празднуя победу Христову над адом и смертью во веки и во временной жизни здесь на земле — победу Креста Христова над свастикой!